Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Именно многонациональный характер подобных операций выделял Ротшильдов среди их конкурентов. В то время как Амшель, старший брат Натана, продолжал возглавлять исходный семейный банкирский дом во Франкфурте, его самый младший брат Джеймс обосновался в Париже. В конце 1820-х гг. Соломон и Карл основали филиалы Франкфуртского дома в Вене и Неаполе. Пять домов образовали уникальную компанию; они совместно выступали в крупных операциях, аккумулировали прибыль и делили расходы. Благодаря регулярной и подробной переписке они могли забыть о разделявшем их расстоянии. Партнеры встречались лишь раз в несколько лет, когда новые обстоятельства вынуждали внести изменения в их договор о сотрудничестве.

Такая многонациональная структура предоставляла Ротшильдам важные преимущества в нескольких отношениях. Во-первых, она позволяла им заниматься арбитражными операциями (одновременной покупкой и продажей ценных бумаг на разных рынках), эксплуатируя разницу в ценах между, скажем, лондонским и парижским рынками. Во-вторых, они могли выручать друг друга в случае финансовых затруднений или затруднений в сфере ликвидности. Никогда, даже в 1848 г., финансовые кризисы не поражали всю Европу одновременно и с одинаковой силой. В 1825 г., когда пострадала Великобритания, Натана выручил Джеймс. В 1830 г., когда обрушился парижский рынок, Натан отплатил брату взаимностью. Если бы Венский дом был независимым учреждением, он несомненно обанкротился бы в 1848 г. Только после того, как остальные дома списали значительные суммы, Ансельм, сын Соломона, сумел восстановить положение.

Стремительно накапливая капитал — они не распределяли прибыли, довольствуясь низкими процентами в своих индивидуальных партнерских долях, — Ротшильды вскоре получили возможность проводить такие операции в беспрецедентном масштабе. Безусловно, они были крупнейшим банком в мире; к 1825 г. они в десять раз превосходили своих ближайших соперников, банк «Братья Бэринг» (Baring Brothers). Это, в свою очередь, позволяло им гибко менять деловую стратегию. После первых лет работы, которые были отмечены большими рисками и высокими прибылями, они могли довольствоваться более низкой рентабельностью, не подрывая своего верховенства на рынке. Более того, компания Ротшильдов оказалась столь долговечной во многом именно благодаря отходу от принципа максимизации прибыли. Время от времени они сталкивались с конкурентами — классическим примером такой конкуренции в эпоху Реставрации стал Жак Лаффит. Конкуренты нагоняли Ротшильдов во время подъемов на рынке благодаря тому, что шли на больший риск, но попадали в беду, когда за периодом подъема неизбежно следовал спад.

Богатство влекло за собой определенный статус. В глазах современников Ротшильды олицетворяли «новые деньги»: они были евреями, они не получили хорошего образования и воспитания — однако за несколько лет они скопили активов в виде ценных бумаг, которые стоили гораздо больше многих аристократических поместий. Внешне эти выскочки как будто жаждали получить признание со стороны так называемой «старой элиты». Как будто желая изгнать воспоминания о тех днях, когда (по воспоминаниям Карла) «мы все спали в одной комнатушке на чердаке», они покупали самые красивые особняки в таких местах, как Пикадилли в Лондоне и улица Лаффита в Париже. Позже они приобрели первые загородные усадьбы в Ганнерсбери, Ферьере и Шиллерсдорфе. Они заполняли свои дома картинами голландских художников XVII в. и французской мебелью XVIII в. Они устраивали пышные званые ужины и великолепные балы. Они добивались титулов и других почестей: простой Якоб (Иаков) Ротшильд превратился в барона Джеймса де Ротшильда, генерального консула Австрии в Париже, кавалера ордена Почетного легиона. Своих сыновей они воспитывали как джентльменов, прививая им вкус к таким видам досуга, о которых в гетто не слыхивали: верховая езда, охота, изящные искусства. Их дочерям давал уроки фортепьяно сам Шопен. Литераторы — особенно Дизраэли, Гейне, Бальзак — искали покровительства у этих новых Медичи, хотя позже карикатурно изображали их в своих произведениях.

Однако, общаясь между собой, Ротшильды относились к собственному подъему по общественной лестнице довольно цинично. Титулы и почести были «частью шумихи»; они помогали братьям получить доступ в коридоры власти. Званые ужины и балы были для них неприятной обязанностью, которая служила той же цели: почти все мероприятия играли роль спецобслуживания, оказываемого особо важным клиентам, как бы мы сказали сейчас, «корпоративного гостеприимства». Даже «облагораживание» следующих поколений было поверхностным: настоящее образование их сыновья по-прежнему получали «в конторе».