Дом толерантности

– Одним словом, государство виновато, – заключил еще более строго Николай Степанович. – Оно позволяет бесчинствовать, приезжать сюда кому попало, отбросам всяким, ведь нормальные остаются у себя на родине работать. В Россию рвутся те, кто жаден до денег. Зачастую криминал едет. А наше государство вместо того чтобы закрыть границы, ввести визовой режим, всем говорит открыто и нагло: рубите бабло, как можете. Бабло – это по-ихнему деньги. А вместо слова зарабатывать, придумали – «рубите»…

– Идет замена населения, – вбросил в дискуссию новый аргумент Петр. – Вытеснив русских с Кавказа, из азиатских республик, отняв у них там дома, спалив имущество, они теперь приехали к нам – осваивать наши земли, портить наших баб, занимать наши рабочие места.

– Вот здесь обман и зарыт. Нашей власти нужен не экономический рост, который якобы обеспечит дешевая приезжая рабочая сила. Ей тоже нужны деньги. А их дает дешевая рабочая сила. И когда в каком-то городе утверждается мафиозная кавказская структура, власть ее не трогает, берет из ее рук взятки и тем самым действует в ее интересах, но не в интересах народа. Так что виноваты не иммигранты, виновато государство.

– В общем так и получается, на наших глазах коммерческие структуры превращаются в этнические криминальные, а власть умывает руки, – выразил согласие с позицией друга Алексей Константинович. – Вернее, кое-кто в государстве заинтересован, чтобы заказы на подрядные работы получали этнические структуры.

– Громить надо эту власть, иначе житья нам не будет, – прикрикнул Петр.

– Тихо-тихо, – начал успокаивать его Николай Степанович. – Власть не разгромишь. Тебе вот она припишет экстремизм, национальную рознь.

– Замучаются.

– Зря кричишь. Сложилась система… Ее лозунгами не сломаешь.

– Мы сломаем. А ваши призывы терпеть боком вам же и выйдут. Пока государство одумается, вас здесь не будет. В вашем доме уже три семьи кавказцев поселилось.

– И что ты предлагаешь сделать?

– Сопротивляться.

– Мы пробовали… Мы сопротивляемся.

– Все впустую. Громить их надо…

– Кого?

– Иммигрантов. Всех, кто понаехал.

– Как громить? Дома поджигать, как они делают это сейчас в Киргизии, или как это было на Кавказе, чтобы потоки беженцев, слезы, бедные дети?!..

– Не знаю.

– Не знаешь, тогда и не накликай беду. Твой экстремизм русским не присущ.

– Разгорячились вы не по делу, – запереживал Иван Никодимыч, следя за перебранкой сына и соседа. – Забыли про мой день рождения.

– Я вот тоже не знаю, как государство выйдет из этой беды. Власть ее породила, она срочно и должна ее загнать, как бешеного волка, в клетку.

– Да не будет власть бороться сама с собой, – не успокаивался Петр. – Только что вы говорили, что она, власть, сама заинтересована давать подряды кавказцам, так как от них легче откаты получить.

– Это не я, это Алексей говорил.

– Все равно.

– Ладно, давайте оставим политику в стороне. Вспомним про именинника.

– Хороши ученые, в стране полыхают Кондопога, Сагра, Кущевка, а они не знают, что делать, – обидчиво надул губы Петр.

Николай Степанович никогда не интересовался политикой, тем более национальными проблемами, потому был далек от предложений, как должны поступить государство и его граждане в межнациональных конфликтах. То, что произошло в Кондопоге или в том же селе Сагра, когда сельчане отбивались собственным оружием – вилами и охотничьими ружьями от напавших на село бандитов, конечно же, конфликт, он взбудоражил всю страну, но как достойно и без крови из него выйти?! Власть не ищет ответ и не дает своих рецептов спасения. А народ не имеет право вершить самосуд, искать пути обороны от бандитов. Недопустимо, чтобы вместо государства межнациональные конфликты решали сами люди и уж тем более, такие лихачи и революционеры, как Петр. Они еще больших бед натворят. Подпалят всю страну. Потому Николай Степанович слушал опасливо и настороженно весь разговор, происходящий в квартире старика-фронтовика, говорил то, что чувствовал, но дать вразумительного, четкого ответа на вопрос Петра, что делать, он не мог, просто-напросто его не знал.