Дом тысячи дверей. Часть 1

— Скорее всего в ответ ты смог бы только неуверенно промямлить нечто вроде «я живу» или «я существую». Но хоть вопрос и дурацкий, я тем не менее на него отвечу. Ты спросил: чем занимаются все эти люди. Я отвечу тебе: они занимаются всем, чем пожелают.

— То есть?

— Какое тут может быть «то есть»? Откуда я знаю, чего там каждому из них взбредет в голову? Творят, что хотят, вот и все.

Но В. не понимал и потому продолжал пытать Мистера:

— Стало быть, они могут получить любую вещь, что только существует на свете, в Раздаче, могут получить сколько угодно еды в Ресторации, могут… я думаю, они еще много чего могут! И при этом каждый творит все, что хочет? Это же полная ерунда! Бред! Такого не может быть никогда.

— И тем не менее это так, — упорствовал Мистер.

— Я ни за что в это не поверю! — возмущенно воскликнул В.

Мистер только пожал плечами в ответ.

— Но ведь необходима организация! — пытался доказать свою точку зрения В. — Такая куча народу! И… и… управление, и какая-то система! Что здесь творится? Это же полный беспредел! Если бы каждый делал, что ему взбредет в голову, тут уже давно никого бы не осталось! Люди попросту поубивали бы друг друга!

— С какой стати? — удивленно поднял брови Мистер.

— Откуда я знаю с какой стати, такова человеческая природа! — развел руками В.

— Кто тебе это сказал? — спросил Мистер.

— Это общеизвестный факт!

— Это не общеизвестный факт, а общеизвестное заблуждение. Почему ты так подумал? Ты хочешь кого-то укокошить?

— Да нет же, я вовсе не… — замялся В.

Если подумать, Жирмила и Кларло, оставили неприятное впечатление, но чтобы убить… До такого, конечно, В. еще не дошел.

— Если у тебя когда-нибудь родятся подобного рода намерения, то я многое Отдал бы за то, чтобы посмотреть, как ты будешь претворять их в жизнь. Поверь, здесь люди очень неплохо умеют защищаться. Впрочем, и за пределами Дома люди умеют неплохо защищаться. А тому, что происходят убийства, есть всегда две основные причины. Первая: когда кого-то убивают, это означает, что…

В. с любопытством следил за словами Мистера. Неужели сейчас Мистер разрешит ему загадку, над которой бьются все криминологи мира?

— … это означает, что убитый сам хотел умереть.

В. вскинул брови. Очередная несусветная чушь!

— Я думаю, — возразил В, — если бы можно было спросить убитых, то вряд ли среди них нашлись бы те, которые признались, что сами просили их прикончить.

— А я и не сказал, что они просили их прикончить, — возразил Мистер, — хотя в определенном смысле можно и так сказать. Может быть, они и не писали прошений на имя своих убийц, но они определенно хотели умереть.

— Ерунда! — возмутился В. — Я уверен, каждый заявил бы, что хотел прожить еще лет сто.

— Что бы они там не заявляли, это не меняет сути дела! — махнул рукой Мистер, — Убитые хотели умереть. Возможно, они не отдавали себе в этом отчета, но это без сомнения так — они хотели умереть, — отчеканил Мистер.

В. развел руками. Что ж, если все его аргументы отвергаются безо всякого анализа…

— А у нас здесь, — продолжал Мистер, — никто не хочет умирать. Так кого же убивать?

В. молчал, но весь его вид красноречиво говорил о том, что он думает о разглагольствованиях Мистера. Мистер внимательно посмотрел на В.:

— Ты что же, в самом деле думаешь, что смерть, тем более насильственная, вот так запросто, ни с того ни с сего сваливается человеку нА голову?

На это В.

не знал, что ответить. Пожалуй, если задуматься, он так это себе и представлял.

— Вот это уж точно несусветная чушь! — воскликнул Мистер. В. не стал оспаривать слова Мистера. Он не так уж и подкован в криминологии.

— А вторая причина, — продолжал Мистер как ни в чем ни бывало, — вторая причина в том, что насилие не возникает из ниоткуда. Насилие всегда бывает порождено только насилием.

В. задумался. Вот это хоть похоже на правду.

— Я тебя понимаю, — мягко, и в то же время не без ехидства сказал Мистер. — Ты, бедняжка, так привык к насилию, что уже не представляешь себе ничего другого. Не правда ли, с самого детства ты всегда был вынужден что-то делать? Не важно, кто тебя вынуждал — родители, родственники, друзья, общественное мнение или ты сам. Но важно то, что ты всегда действовал под чьим-то давлением, а это и есть, мой дорогой, самое настоящее насилие. Подумай, много ли у тебя найдется моментов, когда ты делал что-то не по необходимости, а всего лишь повинуясь своей естественной склонности?

И опять В. задумался и понял, что такие моменты в его жизни можно было пересчитать по пальцам.

— Если бы ты не был рабом насилия, ты не сбежал бы на помойку, — говорил Мистер, а В., ведОмый его словами, вдруг почувствовал, что ему вот-вот что-то откроется, какое-то понимание. Вот-вот что-то прояснится…

— Конечно же! — продолжал Мистер. — Ты уже и сам чувствовал, что твоя жизнь переполнена насилием, но еще ясно не осознавал этого.