Дом Земли и Крови

– Разве Рунн вам не говорил? Даника украла Рог просто так, забавы ради. Потом, вмазавшись как следует, закинула его куда-нибудь. Это тупик.

Король нахмурился.

– Демоны, которых вызывали Даника и другие потребители синта, попадали в наш мир случайно. В синте содержится черная соль. Она и способствовала вызыванию демонов. Напрасно мы вообще затевали поиски Рога. За ним никто не охотится.

Брайс не знала, кого она ненавидит сильнее: Ханта, Данику или себя за то, что вовремя не распознала их вранье. За нежелание это видеть. Ненависть сопровождала ее на каждом шагу, выжигая изнутри.

– Даже если враги и не охотятся за Рогом, нужно убедиться, что он не попадет в чужие руки.

– Только в фэйские руки, да? – холодно улыбнулась Брайс. – Ваш сын – Избранный. Я думала, уж его-то вы давно пустили по следу Рога.

– Принц сейчас занят другими делами.

В переводе это означало: Рунн послал папочку подальше.

– Если у вас есть мысли насчет того, куда Даника, вмазанная до ступора, могла засунуть Рог, я вас внимательно слушаю.

– Поиски Рога – отнюдь не пустяк. Даже если он и утратил свои магические свойства, в фэйской истории он по-прежнему занимает особое место. Если Рог найдется, для моего народа это станет событием величайшего значения. Я думал, что с твоим профессиональным опытом поиски могут заинтересовать как тебя, так и твою начальницу.

– Думайте что хотите, – ответила Брайс, утыкаясь в компьютерный экран.

Король помолчал. Потом его сила создала мощный шумовой фон, искажавший любую аудиозапись камер.

– Я очень любил твою мать. Очень. Ты это знаешь.

– Да, вы настолько ее любили, что оставили ей шрам на лице. Вероятно, на память.

Он вздрогнул! Честное слово, ее непрошибаемый папаша вздрогнул.

– Не думай, что потом я не жалел об этом. И до сих пор жалею. Я живу с ощущением стыда.

– Меня не одурачишь.

Его магическая сила загремела еще громче.

– Ты очень похожа на нее. Больше, чем ты думаешь. Она никогда никому ничего не прощала.

– Принимаю это как комплимент.

В голове Брайс, в ее костях гудел огонь сродни отцовскому, за что она ненавидела короля еще сильнее.

– Я бы сделал твою мать королевой, – тихо сказал отец. – Все необходимые документы были готовы.

– Удивлена, – призналась Брайс. – Такой мезальянс.

Мать никогда не говорила об этом. Даже не намекала.

– Но маме вряд ли захотелось бы стать королевой. Она бы отказалась.

– Она очень любила меня и сказала бы «да», – с абсолютной уверенностью произнес отец.

– Думаете, возможно стереть из памяти, как вы обошлись с ней?

– Нет. Это стереть невозможно.

– Тогда избавьте меня от ваших покаянных банальностей. Вы ждали столько лет, чтобы рассказать мне эту чепуху?

Отец долго смотрел на нее, затем молча прошел к двери и нажал ручку. Послеполуденное солнце замерцало на его волосах.

– Я пришел через столько лет сказать тебе, что ты очень похожа на мать. Но это не все. Еще больше ты похожа на меня. – Янтарные глаза короля (такие же, как у нее) вспыхнули. – И это меня не радует.

Дверь закрылась. В галерею вернулся сумрак. Брайс смотрела на компьютерный экран. Пальцы сами набрали запрос.

По-прежнему никаких известий о Ханте. Ни слова в новостях. Никто не знал, жив Умбра Мортис или нет, где томится и каким издевательствам подвергается.

Словно такого ангела никогда не существовало и Брайс попросту его выдумала.

69

Хант ел только потому, что этого требовало тело, спал от нечего делать, а на экран по другую сторону решетки смотрел, поскольку ощущал себя причастным к случившемуся. Этого уже не переиграть ни ему, ни Виктории, ни тем более Юстиниану.

Тело последнего Микай приказал оставить в вестибюле Комитиума – пусть гниет. Юстиниан провисит там целых семь дней, после чего его снимут с креста и бросят в Истрос. Предателям ритуал Отплытия не полагался. Они идут на корм речным хищникам.

Ящик Виктории уже опустили на дно впадины Мелиноэ.

Мысли о соратнице, запертой на дне глубочайшего провала Мидгарда, где нет ничего, кроме темноты, тишины и тесноты… Судьба Виктории преследовала его во снах. Хант вскакивал и едва успевал добежать до туалета, где его выворачивало.

Потом начался зуд. Сначала в глубине спины, потом ближе к культям, начавшим восстановление крыльев. Зуд не утихал ни днем ни ночью. Нежные крылышки болезненно реагировали на каждое прикосновение. Попытки почесаться отзывались ослепляющей болью. Крылья отрастали непрерывно, час за часом, и Ханту не оставалось иного, как терпеть, стиснув зубы.

«Напрасная роскошь», – говорил он своему телу. К чему отращивать новые крылья, если скоро его казнят? Если не в ближайшие часы, то в ближайшие дни.

Исайя приходил к нему почти неделю назад. Других посетителей не было. Ход времени Хант узнавал по движению солнца, освещавшего вестибюль Комитиума.

И полное неведение относительно Брайс. Он не мечтал, что она каким-то образом получит разрешение на свидание и окажется здесь. Зачем? Только затем, чтобы он на коленях попросил у нее прощения и сказал слова, которые не успел сказать прежде?