Домби и сын

Когда гости разъхались по домамъ, и въ мрачномъ жилищ м-ра Домби возстановился привычный порядокъ, слуги принялись за свои дла, a м-ръ Домби безвыходно заперся въ кабинет. Флоренса въ первые дни плакала отъ утра до ночи, бродила вверху и внизу, a иногда, въ припадк отчаянной тоски, убгала въ свою комнату, ломала руки, бросалась на постель и не знала никакого утшенія. Каждый предметъ пробуждалъ въ ней горестныя воспоминанія, и несчастная терпла невыносимую пытку въ этой юдоли плача и скорби.

Но чистая любовь не можетъ горть разрушительнымъ пожаромъ въ невинномъ сердц. Только такое пламя, которое въ своемъ глубочайшемъ состав отзывается смраднымъ запахомъ земли, пожираетъ болзненную грудь, между тмъ, какъ священный огонь неба, огонь безкорыстной любви и самоотверженія, не производитъ разрушительнаго дйствія на человческое сердце. Вскор душевный миръ и безмятежное спокойствіе озарили кроткое лицо этого ангела, и Флоренса, хотя все еще плакала, но самая грусть уже сдлалась для нея источникомь наслажденія.

Прошло немного времени, и взоръ ея, свтлый и спокойный, обращался опять къ золотымъ волнамъ, струившимся на стен на прежнемъ мст и въ прежніе часы яснаго вечера. Прошло немного времени, и опять сидла она одна въ роковой комнат, кроткая и страждущая, какъ будто блдный страдалецъ все еще томился на своей маленькой постели. И какъ скоро лютая скорбь врывалась въ ея сердце, она становилась на колни, и уста ея пламенли молитвой, и духъ ея возносился высоко надъ треволненіями вседневной жизни.

Прошло немного времени, и нжный голосокъ ея снова раздавался по сумеркамъ въ этомъ мрачномъ, уныломъ и пустомъ жилищ, и снова напвала она арію, къ которой такъ часто прислушивался ея братъ, опустивъ головку на ея колни. И когда потухали послдніе лучи солнца, въ ея комнат дрожали и переливались музыкальные звуки, и казалось, будто братъ опять упрашиваетъ ее пть, какъ въ тотъ первый и послдній праздникъ своей жизни, въ ту роковую ночь, когда изсякъ источникъ его жизни. И часто эти печальныя воспоминанія трепетали на клавишахъ инструмента, и дрожащій голосъ ея замиралъ, наконецъ, въ поток горькихъ слезъ!

Прошло немного времени, и y ней достало духу съ нкоторой любовью приняться за работу, по которой нкогда скользили ея пальцы на морскомъ берегу подл маленькой колясочки, откуда единственный другъ ея души безмолвно и по цлымъ часамъ любовался на безбрежное море. И долго сидла она y окна въ заброшенной, пустынной комнат, подл портрета своей матери, и далеко уносились ея мысли!

Но зачмъ темные глаза ея такъ часто обращались отъ работы къ той сторон, гд жили розовыя дти? Маленькая группа не могла имть прямого отношенія къ предмету ея размышленій: все это были двочки, — четыре маленькія сестрицы. Но и y нихъ, какъ y нея, не было матери; и y нихъ, какъ y нея, былъ отецъ.

Немудрено было узнать, когда отецъ уходилъ и когда снова ожидали его домой. Передъ этимъ временемъ старшая двочка, совсмъ одтая, ходила взадъ и впередъ по гостиной или выбгала на балконъ, и какъ скоро отецъ появлялся въ туманной дали, тревожное лицо ея озарялось радостнымъ чувствомъ, между тмъ какъ другія двочки, стоявшія для той же цли на высокихъ окнахъ, хлопали руками, барабанили по стекламъ и громко кричали ему навстрчу. Потомъ старшая сестра выбгала въ корридоръ, и Флоренса видла, какъ она тащила отца за руку, и какъ отецъ сажалъ ее на колни, цловалъ, гладилъ по головк, между тмъ какъ дочь крпко обвивалась руками вокругъ его шеи. Всегда они были веселы, но случалось, отецъ устремлялъ на нее задумчивый взоръ, какъ будто видлъ на нжномъ лиц дочери отраженіе ея покойной матери. Иногда Флоренса не выдерживала этой сцены и, заливаясь горькими слезами, отходила отъ окна, какъ будто боялась разстроить своимъ присутствіемъ чужую радость; но едва проходилъ этотъ первый взрывъ невольной грусти, она опять приближалась къ окну, и работа ея сама собою вываливалась изъ рукъ.

Это былъ домъ, стоявшій за нсколько лтъ пустымъ и нанятый новыми жильцами, которые тутъ поселились, когда Флоренса проживала въ Брайтон. Его отдлали, выкрасили, обставили цвтами, птичьими клтками, и зданіе помолодло, похорошло, оживилось. Но Флоренса не обращала вниманія на домъ: дти и отецъ были для нея все.

Когда отецъ оканчивалъ обдъ, дти разбгались съ своей гувернанткой по обширной зал, и веселые голоса ихъ, сопровождаемые беззаботнымъ смхомъ, проносились черезъ улицу въ печальную атмосферу пустынной комнаты, гд сидла за своей работой безпріютная сирота. Потомъ они взбирались съ отцомъ наверхъ, возились около него на соф, карабкались на его колни, и онъ, окруженный цвтущими личиками, какъ прекраснымъ букетомъ, разсказывалъ, имъ забавныя исторіи. Иной разъ вся эта группа выбгала на балконъ, и тогда Флоренса поспшно скрывалась въ углубленіе комнаты, чтобы не испугать малютокъ своимъ траурнымъ платьемъ.