Домби и сын

Старый инструментальный мастеръ, противъ обыкновенія, туманенъ и разсянъ и слишкомъ принимаетъ къ сердцу послднее прощанье. Однако общество его стариннаго однокашника, Неда Куттля, служитъ для него великимъ утшеніемъ, и онъ садится за ужинъ съ умиленнымъ сердцемъ и веселымъ лицомъ.

— Мальчикъ мой спасенъ и на хорошей дорог! — говоритъ дядя Соль, потирая руки. — Что же мн длать, какъ не благодарить Всевышняго Творца и молиться о его счастіи?

Капитанъ, еще не занявшій мста за столомъ, обнаруживаетъ какое-то безпокойство, посматриваетъ сомнительно на м-ра Гильса и, взявшись, наконецъ, за спинку креселъ, произноситъ съ нкоторою торжественностью:

— Соломонъ! помнишь ли, мой другъ, въ подземныхъ департаментахъ имется y тебя бутылка старой мадеры: желательно бы употребить ее сегодня за здоровье Вальтера и его жены. Какъ ты объ этомъ думаешь, дружище?

Инструментальный мастеръ пристально взглянулъ на капитана, засунулъ руку въ боковой карманъ своего кофейнаго камзола, вынулъ заиисную книгу и при ней какое-то письмо.

— М-ру Домби, отъ Вальтера, — говоритъ старикъ, разсматривая адресъ. — Переслатъ черезъ три недли. Я прочту.

— "Милостивый государь, я женился на вашей дочери. Она отправилась со мною въ дальнюю дорогу. Безграничная преданность, разумется, не можетъ оправдать моихъ требованій на нее или на родственную связь съ вашимъ домомъ; я и не оправдываюсь.

"Но почему, любя ее выше всхъ земныхъ существъ, я ршился однако же, безъ малйшаго угрызенія совсти, подвергнуть ее опасностямъ и случайностямъ своей жизни, — этого я вамъ не скажу. Вы знаете почему, вы ея отецъ.

"Не упрекайте ея. Она никогда не упрекала васъ.

"Не думаю и не надюсь, что вы когда-нибудь простите меня. Этого я всего мене ожидаю. Но если придетъ часъ, когда вамъ пріятно будетъ врить, что Флоренса иметъ подл себя человка, который поставилъ задачею своей жизни стереть изъ ея воспоминаній глубокіе слды прошедшей грусти, я торжественно васъ увряю, что въ тотъ часъ вы можете утвердиться въ этой вр".

Соломонъ бережливо кладетъ письмо въ свою записную книжку, которал отправляегся опять въ боковой карманъ его кофейнаго камзола.

— Мы еще не станемъ пить послднюю бутылку старой мадеры, другъ мой Недъ! — говоритъ старикъ задумчивымъ тономъ. — Не время!

— Не время, — отвчаетъ капитанъ, — да, еще не время.

М-ръ Тутсъ и Сусанна думаютъ то же. Посл глубокаго молчанія они садятся за столъ и пьють молодое виио за счастье новобрачныхъ. Послдняя бутылка старой мадеры остается еще въ углу душнаго погреба подъ прикрытіемъ паутины и пыли.

* * *

Прошло нсколько дней. Величавый корабль распускаетъ свои блыя крылья и при попутномъ втр несется по волнамъ глубокаго моря.

Англійскіе матросы съ наивнымъ удивленіемъ всматриваются на палуб въ какую-то фигуру, прекрасную и нжную, граціозную и слабую, которая, однако, служитъ для нихъ порукой счастливаго пути. Это — Флоренса.

Ночь. Вальтеръ и Флоренса сидятъ на палуб одни, наблюдая торжественную стезю свта, проведенную на мор между ними и землею.

Но вотъ на глазахъ ея слезы. Она кладетъ свою голову на его грудь и обвивается вокругъ его шеи.

— Вальтеръ, милый, Вальтеръ, я такъ счастлива!

Супругъ прижимаетъ ее къ своему сердцу, и они совершенно спокойны на широкомъ мор, и корабль весело несется на всхъ парусахъ.

— Когда я наблюдаю море и вслушиваюсь въ его волны, много минувшихъ дней проносится передъ моею мыслью, и я думаю…

— О Павл, мой ангелъ. Это — очень естественно.

О Павл и Вальтер! И морскія волны, своимъ безконечнымъ журчаньемъ, напваютъ ей пснь любви, не ограниченной ни временемъ, ни мстомъ, любви безпредльной и вчной, которая несется за моря, за облака, къ незримой обители свта и жизни.

Глава LVIII

Время идетъ сердитой стопой

Море приливало и отливало цлый годъ. Облака и втры приходили и уходили; безконечная работа времени озарялась солнцемъ, омрачалась бурей. Цлый годь приливы и отливы человческихъ дяній вращались въ своихъ опредленныхъ орбитахъ. Цлый годъ знаменитый торговый домъ подъ фирмой Домби и Сынъ сражался на жизнь и смерть противь непредвиднныхъ событій, сомнительной молвы, безуспшныхъ разсчетовъ, неурочныхъ предпріятій и всего боле противъ упорной слпоты своего представителя, который ни на шагъ не хотлъ отступить отъ своихъ плановъ и отнюдь не слушалъ благоразумныхь внушеній, что корабль, имъ надорванный, уже слабъ и рыхлъ и не можетъ устоять противъ грозной бури, готовой переломать его мачты.

Прошелъ годъ, и торговый домъ пошатнулся.

Было лтнее угро. До году посл свадьбы въ извстной церкви оставалось нсколько дней. На королевской бирж шепотомъ толкуютъ о какомъ-то страшномъ подрыв великихъ затй. Извстный гордый джентльменъ не явился туда ныншнимъ утромъ, и никто его не представлялъ. Еще день, — и на всхъ рынкахъ заговорили, что Домби и Сынъ остановился на всемъ ходу. Еще и еще день, — и весь торговый людъ съ изумленіемъ увидлъ въ списк опубликованныхъ банкротствъ имя Домби и Сына, поставленное въ первомъ ряду, на первомъ мст.