Домби и сын

— Какъ бы ни были, м-съ Домби, сомнительны причины, заставляющія меня праздновать этотъ день, посвященный извѣстному воспоминанію, — величественно продолжалъ м-ръ Домби, какъ будто ему ничего не было сказано, — однако, здѣсь, какъ и во всемъ, есть приличія, которыя должны быть строго соблюдаемы передъ свѣтомъ. Если вы, м-съ Домби, не имѣете никакого уваженія къ себѣ самой…

— Не имѣю никакого, м-ръ Домби.

— Сударыня, — вскричалъ м-ръ Домби, ударивъ рукою по столу, — угодно ли вамъ меня слушать? Я говорю: если вы не имѣете никакого уваженія кь себѣ самой…

— A я отвѣчаю: никакого, м-ръ Домби!

Онъ взглянулъ на нее, но лицо, къ нему обращенное, не измѣнилось бы отъ рокового глаза самой смерти.

— Каркеръ, — сказалъ м-ръ Домби, обращаясь къ этому джентльмену, — такъ какъ въ предшествовавшихъ случаяхъ вы служили для меня средствомъ сообщенія съ м-съ Домби, и такъ какъ я привыкъ соблюдать приличія въ отношеніи, по крайней мѣрѣ, къ моему собственному лицу, то, по всѣмъ этимъ причинамъ, Каркеръ, я намѣренъ и теперь просить васъ объ одолженіи довести до свѣдѣнія м-съ Домби, что если она не имѣетъ никакого уваженія къ себѣ самой, то я имѣю нѣкоторое уваженіе къ себѣ самому и, слѣдовательно, требую, чтобы распоряженія, сдѣланныя на завтрашній день, состоялись во всей силѣ.

— Скажите, сэръ, вашему верховному владыкѣ, что я намѣрена объясниться съ нимъ послѣ и безъ свидѣтелей.

— Каркеръ можетъ избавить себя отъ сообщенія мнѣ такихъ порученій, потому что ему извѣстны причины, препятствующія мнѣ соглашаться на ваши условія.

Говоря это, м-ръ Домби замѣтилъ, что глаза его жены обращались на какой-то предметъ.

— Здѣсь ваша дочь, сэръ, — сказала Эдиѳь.

— Пусть она остается здѣсь, — отвѣчалъ м-ръ Домби.

— Моя дочь, сударыня… — продолжаль онъ.

Эдиѳь остановила его такимъ голосомъ, который хотя не повысился ни одной нотой, но былъ такъ ясенъ, выразителенъ и силенъ, что его не могли бы заглушить и громовые удары.

— Я хочу, говорю я, объясниться съ вами наединѣ. Обратите на это вниманіе, если вы не сошли съ ума.

— Я имѣю, сударыня, полную власть говорить съ вами, гдѣ хочу и когда хочу. Мое настоящее намѣреніе — объясниться съ вами здѣсь и сію же минуту.

Она встала, какъ бы намѣреваясь выйти изъ залы, однако, сѣла опять и, взглянувъ на него съ наружнымъ спокойствіемъ, сказала тѣмъ же голосомъ:

— Говорите!

— Я долженъ сначала сказать вамъ, милостивая государыня, что ваши манеры принимаютъ какой-то угрожающій видъ. Это вамъ вовсе не пристало.

Она захохотала, и съ этимъ хохотомъ затряслись и задрожали брилліанты въ ея волосахъ. Драгоцѣнные камни въ извѣстныхъ сказкахъ становятся блѣдными, какъ скоро ихъ хозяинъ подвергается опасности. Будь это сказочные брилліанты, лучи свѣта сбѣжали бы съ нихь въ эту минуту, и они потемнѣли бы, какъ свинецъ.

Каркеръ слушалъ съ глазами, опущенными въ землю.

— Что касается моей дочери, сударыня, — сказалъ м-ръ Домби, продолжая нить разговора, — ея обязанности въ отношеніи ко мнѣ такого рода, что ей необходимо заранѣе знать, какихъ поступковъ должно остерегаться. Въ этомъ отношеніи вы теперь для нея назидательный примѣръ, и я хочу, чтобы она имъ воспользовалась.

— Говорите. Я не останавливаю васъ, — отвѣчала Эдиѳь, какъ будто приросшая кь мѣсту, такъ что самый голосъ и глазаея остались неподвижны. — Я не тронусь съ мѣста и не произнесу ни слова, если бы даже эта комната загорѣлась.

М-ръ Домби саркастически кивнулъ головою, какъ будто благодаря за обѣщанное вниманіе, и продолжалъ свою рѣчь, но уже не съ такою твердостью, какъ прежде. Живое безпокойство Эдиеи въ отношеніи къ Флоренсѣ и совершенное равнодушіе къ нему самому и къ его верховному суду были глубокою раною для его гордой души.

— М-съ Домби, я полагаю, что не будетъ никакого противорѣчія обязанностямъ или нравственности моей дочери, если она узнаетъ, что высокомѣріе и гордость бываютъ въ извѣстныхъ случаяхъ пороками, которые достойны осужденія и которые должны быть искореняемы всѣми зависящими оть насъ средствами. Особенно, я полагаю, неумѣстны эти свойства, если съ ними соединяется неблагодарность за удовлетворенный интересъ и честолюбивые виды. A мнѣ кажется, м-съ Домби, что интересъ и честолюбіе входили въ ваши разсчеты, когда вы собирались занять настоящее мѣсто при этомъ столѣ.

— Впередъ! впередъ! впередъ! я не тронусь съ мѣста и не скажу ни слова, хотя бы загорѣлся весь этотъ домъ!