Домби и сын

— Высокорожденная барышня-дѣвица! вы здѣсь такъ же безопасны, какъ на кровлѣ соборной церкви святого Павла, если отнять оттуда лѣстницу. Прежде другихъ вещей вамъ нуженъ сонъ, который долженъ укрѣпить вашу душу и тѣло, подобно живительному бальзаму, изготовленному для врачеванія недуговъ міра сего. Если же вамъ нужно еще что, о восторгѣ моего сердца, передайте пароль Эдуарду Куттлю, и онъ съ живѣйшей радостью предложитъ кь вашимъ услугамъ все, чѣмъ можетъ располагать въ городѣ Лондонѣ первѣйшій изъ магазиновъ мастера всѣхъ морскихъ инструментовъ. Благослови васъ Богъ!

Затѣмъ капитанъ съ вѣжливостью странствующаго рьщаря поцѣловалъ протянутую ему маленькую ручку и вышелъ изь комнаты на цыпочкахъ.

Сойдя въ маленькую гостиную, капитанъ, послѣ кратковременнаго совѣщанія съ самимъ собою, рѣшился отворить на нѣсколько минутъ двери магазина и убѣдиться нагляднымъ образомъ, что теперь, во всякомъ случаѣ, никто не шляется около маленькаго мичмана. Исполнивъ этотъ планъ, онъ остановился на крыльцѣ и, поднявъ голову, обозрѣлъ своими очками самыя отдаленныя точки горизонта.

— Какъ ваше здоровье капитанъ Гильсъ? — сказалъ голосъ подлѣ него.

Капитанъ опустилъ глаза и чуть не наткнулся на м-ра Тутса, который между тѣмъ продолжалъ раскланиваться и ухмыляться.

— Какъ ваше здоровье, любезный другъ? — воз. разилъ капитанъ.

— Покорно благодарю, капитанъ Гильсъ, я, вы знаете, оно ничего, то есть, я теперь никогда не бываю въ своей тарелкѣ, a впрочемъ, ничего особеннаго, покорно благодарю.

Ближе этого м-ръ Тутсъ въ разговорѣ съ капитаномъ никогда не подходилъ къ великой задачѣ своей жизни. Читатель помнитъ условія дружбы, предложенныя ему капитаномъ Куттлемъ; Тутсъ не нарушалъ ихъ.

— Капитанъ Гильсъ, — сказалъ м-ръТутсъ, — если вы позволите имѣть удовольствіе переговорить съ вами… то есть, это дѣло, собственно, касается васъ.

— Что такое, любезный другъ? — возразилъ капитанъ, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ къ гостиной. — Сказать правду, я не совсѣмъ свободенъ этимъ утромъ, и, стало быть, если вы можете отбарабанить свой пароль, то я, пожалуй, очень радъ.

— Разумѣется, капитанъ Гильсъ, — отвѣчалъ м-ръ Тутсъ, рѣдко понимавшій истинный смыслъ капитанскихъ изреченій. Отбарабанить — это собственно я и самъ желаль. Само собою разумѣется.

— Если такъ, любезиый другь, такъ нечего стоять на мели. Отваливай!

Они вошли въ гостиную. Страшный секретъ въ рукахъ капитана произвелъ на него такое сильное впечатлѣніе, что съ его чела градомъ полились капли пота, между тѣмъ какъ м-ръ Тутсъ усаживался на указанный ему стулъ, и онъ считалъ невозможнымъ оторвать свои глаза отъ лица м-ра Тутса. Гость и хозяинъ сидѣли нѣсколько времени въ глубокомъ молчаніи. М-ръ Тутсъ, казалось, самъ имѣлъ нѣкоторыя тайныя причины находиться въ нервозномъ состояніи, которое, натурально, увеличилось еще больше отъ инквизиторскихъ взглядовъ капитана. Повертѣвшись нѣсколько времени на своемъ стулѣ, м-ръ Тутсъ повелъ рѣчь такимъ образомъ:

— Прошу извинить, капитанъ Гильсъ, но я надѣюсь, вы, конечно, ничего особеннаго во мнѣ не замѣчаете?

— Ничего, дружище, ничего.

— Потому что, вотъ видите ли, я, какъ говорится, совсѣмъ сбился съ панталыку. Да ужъ тутъ нечего и отвиливать: похудѣлъ, такъ похудѣлъ. Кому какое дѣло? Оно и лучше, Борджесъ и компанія перемѣнили мѣрку, такъ какъ прежнее платье слишкомъ широко. Это, сказать по правдѣ, мнѣ очень пріятно, и я радъ отъ души. Видите ли, капитанъ Гильсъ, я вѣдь просто скотина, и чортъ знаетъ для чего пресмыкаюсь на этомъ свѣтѣ.

Чѣмъ больше м-ръ Тутсъ продолжалъ свои объясненія въ этомъ родѣ, тѣмъ больше капитанъ тяготился своимъ секретомъ и тѣмъ больше выпучивалъ глаза на своего гостя. Тревожимый внутреннимъ волненіемъ и желаніемъ спровадить поскорѣе м-ра Тутса, капитанъ находился въ такомъ запуіанномъ и странномъ состояніи, что его физіономія не могла бы выразить большаго разстройства, если бы даже ему пришлось разговаривать съ выходцемъ съ того свѣта.

— Но я все собираюсь сказать вамъ, капитанъ Гильсъ… Видите ли, я какъ-то поутру очутился ненарокомъ подлѣ вашего магазина… то есть, сказать правду, я шелъ къ вамъ завтракать. Ну еще завтракать я могу, a что касается до того, чтобы спать, такъ ужъ наше почтеніе, — я рѣшительно никогда не сплю. Быть бы мнѣ сторожемъ, м-ръ Гильсъ, право караулилъ бы сряду дюжину ночей, — и безъ жалованья.

— Отваливай, любезный другь, отваливай!

— И отвалю, капитанъ, ей Богу, вотъ увидите! Ну такъ, когда я проходилъ здѣсь этимъ утромъ, — было довольно рано, часъ или, около того, a можетъ быть, побольше, — и когда увидѣлъ, что дверь заперта…

— Какъ! Это ты заходилъ сюда, любезный другь?

— Совсѣмъ нѣть, капитанъ Гильсъ. Я только взглянулъ, да и пошелъ мимо, потому что капитана, думаю себѣ, должно быть, дома нѣтъ. Но тотъ господинъ сказалъ, немного погодя… вы вѣдь не держите собаки, капитанъ Гильсъ?

Капитанъ кивнулъ головой.

— Ну, да я такъ и сказалъ. Я знаю, вы не держали. Есть, капитанъ Гильсъ, собака, соединенная съ вос… впрочемъ извините, тутъ надо придержать языкъ.