Домик в Оллингтоне

При этом Имс стал припоминать все обстоятельства дня, и вспомнил, что действительно не видал Кодля с самого утра. Этот общественный деятель имел привычку заходить в комнату Имса около средины дня и уничтожать там порцию хлеба, сыру и пива, вместо бисквитов, обмакнутых в чернила, как утверждал однажды Джонни. Но собственно в этот день Кредль не приходил.

– Ни за что не поверю, чтобы он был такой дурак, – сказал Джонни.

– Однако ж, это так, – сказала Амелия. – Вот уж и обедать пора, а где он? Были у него деньги, Джонни?

Допрашиваемый таким образом, Джонни открыл тайну, доверенную ему приятелем, которую никакие другие обстоятельства не могли б вызвать из его груди.

– Она заняла у него двадцать фунтов, около двух недель тому назад. Впрочем, она и до того еще была ему должна.

– Ах, какой он простофиля! – воскликнула Амелия. – А сам вот уж два месяца, как не платит мама ни одного шиллинга.

– Может быть, его-то деньги и получила ваша мама от Люпекса третьего дня. А если так, то для нее одно и то же, понимаете.

– Что же нам теперь делать? – спросила Амелия, подвигаясь по лестнице впереди своего поклонника. – О Джон, что-то будет со мною, если и вы когда-нибудь поступите подобным образом? Что я буду делать, если вы убежите с другою леди?

– Люпекс не ушел еще отсюда? – спросил Имс, совершенно не зная, что отвечать на вопрос, так близко касавшийся его личности.

– Впрочем, для вас это все равно, – продолжала Амелия, – сердца, однажды соединенные, никогда не должны быть разъединены, не правда ли? – И она повисла на его руке в то самое время, когда они достигли гостиной.

– Сердца и стрелы – все пустяки, – сказал Джонни, – по-моему, лучше никогда не жениться. Здравствуйте, мистер Люпекс. Что с вами случилось?

Мистер Люпекс сидел на стуле, посреди комнаты, закинув голову за спинку стула. В его позе виден был человек, удрученный безутешным горем, голова его, по-видимому, готова была свалиться и покатиться по полу, следуя направлению, которую бы ей назначил ее владелец. Руки его висели вдоль задних ножек стула, так что пальцы почти касались пола, мисс Спрюс сидела в одном углу комнаты, сложив руки на коленях, а мистрис Ропер стояла на прикаминном коврике, крайне разгневанная и с весьма суровым выражением. Гнев распространялся не на одну мистрис Люпекс. Мистрис Ропер очень надоел и мистер Люпекс, и она нисколько не стала бы горевать, если бы и он тоже убежал, оставив за собою столько своего имущества, сколько было бы необходимо на уплату долга за квартиру.

Мистер Люпекс не шевельнулся, когда к нему отнесся Джонни Имс, но в голове его заметно было какое-то судорожное движение, означавшее, что прибывший в гостиную только увеличил припадок агонии. Стул задрожал под ним, пальцы вытянулись еще ближе к полу и тоже задрожали.

– Мистер Люпекс, мы сейчас садимся обедать, – сказала мистрис Ропер, – мистер Имс, где ваш друг, мистер Кредль?

– Право, не знаю, – отвечал Джонни.

– А я так знаю! – сказал Люпекс, выпрямляясь во весь рост и в то же время опрокидывая стул, который еще так недавно его поддерживал. – Изменник! нарушитель семейного счастья! Я все знаю! Где бы он ни был теперь, эта вероломная женщина в его объятиях. О, если бы он был здесь!

Выразив это желание, Люпекс произвел такое движение руками, которое, кажется, означало, что если бы этот несчастный молодой человек был в настоящем обществе, то он разорвал бы его на клочки, сложил бы их вместе, плотно бы притиснул их и потом швырнул бы чрез бесконечное пространство в царство князя тьмы.

– Изменник! – снова воскликнул он, кончив страшные жесты. – Коварный изменник! Подлый изменник! Она тоже! – Потом вспомнив об этом более нежном субъекте, Люпекс приготовился упасть на стул в новом припадке, но, увидев, что стул лежит на полу, он поднял его, снова закинул голову за спинку и снова вытянул пальцы до самого ковра.

– Джемс, – сказала мистрис Ропер своему сыну, который в эту минуту вошел в комнату, – не лучше ли тебе посидеть с мистером Люпексом, пока мы обедаем. Пойдемте, мисс Спрюс, я очень жалею, что вас должны беспокоить подобные вещи.

– Ах, мне все равно, – сказала мисс Спрюс, приготовляясь выйти из комнаты. – Ведь я старуха.

– Должны беспокоить, – сказал Люпекс, вставая со стула, может быть не имея ни малейшего расположения оставаться наверху в то время, когда обед, за который рано или поздно пришлось бы заплатить, будет уничтожен без его присутствия. – Должны беспокоить! О, я как нельзя более сожалею, что мои несчастья должны беспокоить других. Что касается до мисс Спрюс, то я взираю на ее личность с глубочайшим уважением.

– Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, ведь я старуха, вы знаете, – сказала мисс Спрюс.

– Нет! клянусь небом, я обращаю большое внимание! – воскликнул Люпекс и поспешил схватить руку мисс Спрюс. – Я всегда буду смотреть на старость, как имеющую права…

Но особые права, которыми мистер Люпекс хотел наделить старость, остались неизвестными для обитателей дома мистрис Ропер, потому что в этот самый момент отворилась дверь, и в комнату вошел мистер Кредль.