Доминика и Бовалле

— Я ненавижу его! — ответила Доминика. — Я заявила тете, что никогда, никогда не выйду за него, но она… О, Николас, вы ее не знаете! Тетя улыбается, кивает и соглашается со мной, но она как скала! Она пугает меня, Николас. Она такая спокойная, и она как судьба, которая меня преследует! Да, я боюсь, боюсь!

— Не надо бояться, — заверил он. — Помните, что я рядом с вами, и приободритесь. Так как же вас похитить?

— А как вы приехали? — спросила она. — На «Отважном» — через ту рыбачью деревушку?

— Нет, через границу, открыто, с письмами к королю Филиппу, — ответил он.

Она изумилась:

— Так значит, вы колдун? Расскажите, как это вам удалось?

— Очень просто, дитя мое. Мне повезло, только и всего. Я случайно столкнулся с тайным посланником к королю, потом вынужден был его убить и занял его место. Но теперь сложность заключается в том, чтобы вывезти вас на побережье. Предстоит долгий утомительный путь, а за нами отрядят настоящую погоню. Да, это будет непросто!

Доминика выпрямилась в кресле.

— Но послушайте, сеньор Николас! Мы скоро уезжаем из Мадрида — не знаю когда, но скоро. Донья Беатриса сказала мне это сегодня вечером и выразила надежду, что, возможно, в деревне Диего понравится мне больше, чем здесь. Мы едем на север, в Васконосу, это возле Бургоса. Тетя хочет уехать поскорее.

— В таком случае, да поможет ей Бог! Так что же ее держит?

— Я думаю, Диего. О нет, она его не любит, но какой смысл везти меня в деревню, если его там не будет? А у него тут еще какие-то дела, и он не поедет, не закончив их.

— Дьявол побери этого щеголя! — выругался Бовалле. — Севернее Бургоса? Это хорошо — очень хорошо.

Она взглянула на него в волнении.

— Оттуда не более суток до побережья, но они будут глядеть за мной в оба. Вам это удастся, Николас?

— Конечно, дорогая. Не бойтесь. «Отважный» будет стоять возле того порта, который вы знаете, и, если удача будет по-прежнему с нами, мы благополучно попадем туда.

Бовалле подошел к окну и заглянул за портьеру.

— Светает, дитя мое. Мне нужно идти. — Он вернулся к ней и взял за руки. — Предоставьте мне найти выход, дорогая. Только позвольте мне видеться с вами, чтобы переговорить в случае необходимости. Если я вам понадоблюсь, то я остановился в «Восходящем солнце», и со мной Джошуа, который может передавать весточки. Я побывал повсюду в этом городе, но нигде не встретил вас. А вы, оказывается, живете совсем рядом.

— Я никуда не выходила. Но теперь с этим покончено. В понедельник мы с тетушкой собираемся к дону Алонсо де Алеперо. Вы там будете?

— Я могу это устроить, — ответил Бовалле. — У вас в доме я тоже еще появлюсь, как только будет можно. Ваша тетушка, кажется, расположена ко мне. — Он наклонился и поцеловал ей руку. — А сейчас до свидания, моя любимая, и ничего не бойтесь.

— Только за вас, — ответила Доминика.

— Бойтесь за меня, когда услышите о моей смерти, не раньше, — улыбнулся Бовалле и прижал ее к груди. — Держите Диего на расстоянии, — добавил он, блеснув глазами, — а то у меня может явиться искушение проткнуть его шпагой.

— О, вы должны быть благоразумны! — воскликнула она. — Обещайте мне! Диего вас уже ненавидит. Сегодня вечером он это ясно дал понять.

— Боже, пощади его юность! — беззаботно отозвался сэр Николас. — Неужели я буду дрожать от страха перед мастером Модный Чулок? Мы с ним еще схватимся — он сам напрашивается. — Бовалле нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. — Последний поцелуй на прощанье.

Она ответила на поцелуй, прильнув к нему.

— Вы должны идти! О, мой милый, я вас люблю!

Глава 13

Пожалуй, неудивительно, что за такой короткий срок веселый шевалье де Гиз наделал в городе шуму — он это хорошо умел. По-видимому, затаиться и вести замкнутый образ жизни не входило в его планы. У него были надежные документы, покровительство Лосы открывало ему любые двери, куда бы он ни пожелал отправиться, и он вовсю пользовался этими обстоятельствами. Вряд ли в Мадриде нашелся бы кто-нибудь, не слыхавший о шевалье, и почти не было таких, кто бы никогда его не встречал. Двор короля не подавал признаков жизни. Филипп должен был обдумать ответ, снабдить депешу примечаниями и отложить в сторону, чтобы еще раз все обдумать. Те, кто тщетно пытался поторопить его католическое величество, приходили в отчаяние. Филипп ничего не делал, не взвесив все тщательнейшим образом. Если его мозг работал медленно, то сам он, по крайней мере, это не сознавал. Он был методичен, усидчив, бесконечно добросовестен и гордился своими продуманными решениями.