Домой

– Всё, хватит! Не надо об этом! Пожалуйста. Давайте о чём-нибудь другом!

– Да не вопрос, о другом – так о другом! Ты горловой минет делать умеешь?

– Чего? – смущённо переспросила Ясна.

– Не умеешь? Ничего страшного, не расстраивайся! – участливо сказал Рома. – Я умею, могу тебя научить! Это на самом деле несложно. Главное – научиться сдерживать рвотные позывы. А этому нас всех жизнь в России и так уже научила!

Рома рассмеялся и снова взялся за бутылку.

– Я пойду… У меня дела есть, – сказала Ясна и встала со скамейки.

– Ступай, дорогая. Я сейчас выпью за твоё здоровье!

Девушка быстро зашагала и вскоре скрылась за углом дома. Я понаблюдал, как Рома пьёт залпом, и внезапно решил ему сообщить:

– Мне сегодня на работе одна женщина сказала, что алкоголиками людей делают рептилоиды.

– О-о-о, должно быть, весёлые ребята! Пусть она меня с ними познакомит.

Рома поставил бутылку на лавочку, хлопнул руками по коленям и решительно провозгласил:

– Пойдём! Я жрать хочу.

Мы встали со скамейки и направились из двора на улицу. Рома уже прилично опьянел, поэтому шёл, пошатываясь, из-за чего бутылки в пакете постоянно стукались друг о друга и по-праздничному звенели.

В один миг вокруг зажглись все фонари. Я шёл, заворожённо вглядываясь вдаль, где огни сливались в две длинные жёлтые полосы, обрамляющие дорогу. На душе было тревожно, поэтому говорить ни о чём не хотелось. Рома, почувствовав моё состояние, вдруг обратился непривычно серьёзным тоном:

– Ты вот сказал, что тебе страшно. А чего именно ты боишься?

– Того, что это будет длиться вечно, – внезапно выпалил я, сам от себя не ожидав такого ответа.

– Что «это»?

– Всё, – я посмотрел по сторонам. – Что я вечно буду слоняться по этой бессмысленности.

– А-а-а!.. Ты страдаешь от того, что тебе никто не сказал, зачем всё это нужно? Так это же круто! Ты можешь решить это для себя сам. Все вокруг выбрали для себя какую-нибудь херню, посмотри! Каждый свою. И каждый эту свою херню холит и лелеет, боготворит её и ею живёт! Только так всё и работает. Тебе тоже нужно придумать себе какую-нибудь херню и ею увлечься. Ну или хотя бы наконец-то начать пить!

Мы остановились около киоска с мигающей надписью «ДОНЕР, ШАУРМА». Рома подошёл к окошку и сделал заказ. Потом вернулся ко мне, и мы стали молча смотреть, как продавец соскребает ножом мясо с длинного металлического вертела. Я поморщился.

– Мне часто снится, что я собака, которая охотится на птиц. Убивает их. Я не понимаю, почему я это вижу. Я же в жизни даже мясо не могу есть… Противно…

– Может, твоё подсознание таким образом говорит тебе: «Эгей, чувак, хватит быть жертвой и обижаться на мир! Уж лучше стать хищником и показать миру, где раки зимуют!» Ой, что-то так раков захотелось…

– А ты считаешь, что ты правильно живёшь? – поинтересовался я.

– Ну, по крайней мере, я вечно сопли на кулак не наматываю! А вообще… я стараюсь на эту тему не рефлексировать. В конце концов, если идти пусть даже по порочному пути, но с гордо поднятой головой, то можно далеко зайти!

Продавец выглянул из окошка и прокричал Роме, что заказ готов. Тот, размахивая звенящим пакетом, бодро подошёл к киоску, забрал свою еду и жадно на неё набросился.

– Хочешь? – предложил он мне с набитым ртом.

Я отказался. Вдруг порыв холодного ветра ударил меня по лицу, и я застучал зубами. Очень захотелось убраться отсюда и укрыться где-нибудь в тепле.

У Ромы зазвонил телефон. Выждав несколько секунд для того, чтобы прожевать очередной кусок, он взял трубку и лукаво заулыбался – по такому выражению лица стало понятно, что кто-то позвал его на свидание.

– Буду через десять минут! – весело закончил он разговор и подозвал меня пальцем к себе. – Сирота, мне надо идти. Окей?

– Окей.

Рома поклонился в пол и, продолжая жевать и немного пошатываясь, пошёл в направлении автобусной остановки.

Оставшись один возле киоска, я стал обдумывать, куда мне идти. Возвращаться в квартиру, пустую и холодную, совсем не хотелось. Когда в меня вдруг врезался очередной поток студёного ветра, я почувствовал себя стоящим на огромной ледяной глыбе, обречённым бесконечно долго замерзать на ней в полном одиночестве.

Придя в ужас от этого образа, я, чтобы прийти в себя, поднял глаза и покрутился, рассматривая нависшие надо мной со всех сторон многоэтажки, в окнах которых постепенно зажигался свет. Если напрячь зрение, можно было разглядеть, как в жёлтых квадратиках шевелились тёмные силуэты – это люди собирались вечером дома со своими родными. В моей жизни было лишь одно место, в котором я когда-то сам был таким счастливым силуэтом.

Понимание, куда мне идти, пришло в один миг. Не теряя ни секунды, я быстро зашагал в нужном направлении, понимая, что лишь там сейчас мог найти хоть какое-то облегчение. Это был самый яркий светлый луч из моей памяти – Жёлтый Дом.