Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Издатель Меррей купил их у Мура за две тысячи гиней, но Хобхауз боялся, как бы из-за ужасной искренности Байрона опубликование их не стало опасным. Киннер предложил выкупить их для семьи. Меррей явился к Хобхаузу и сказал, проявив полное бескорыстие, что он примет решение друзей Байрона, даже если ему и не смогут заплатить. Августа, весьма осмотрительная, выразила желание, чтобы мемуары не только не были напечатаны, но и были уничтожены. Хобхауз одобрил. Мур долго протестовал, говоря, что это было бы противно воле Байрона. Он предлагал их сохранить, запечатав, если нужно, и вручить доверенному миссис Ли, но потом, под давлением всех остальных, в конце концов уступил. Меррей хотел, чтобы рукопись прочли прежде, чем уничтожить, но Августа так страстно протестовала, что рукопись была сожжена. Газеты уже обвинили в этом леди Байрон, с которой никто и не советовался.

1 июля Хобхауз узнал, что бриг «Флорида», который вез прах Байрона из Греции, прибыл. Он явился на борт и встретил Стэнхопа, Бруно и Флетчера. Флетчер, рассказывая о болезни и последних минутах своего хозяина, заливался слезами. Судно медленно поднималось по Темзе. Три собаки, принадлежавшие покойному, играли на палубе. Хобхауз вспомнил тот день, когда Байрон махал своей каскеткой, и корабль, уносивший его в изгнание, плыл по бурному морю из Дуврского порта. Флетчер и Стэнхоп рассказывали о Миссолунги, лагуне, бунтующих солдатах, о дожде.

Судно стало на якорь в лондонских доках. Устроитель погребальных процессий мистер Вудсон поднялся на борт и опорожнил большой сосуд со спиртом, в котором привезли тело. Он спросил Хобхауза, не хочет ли тот еще раз взглянуть на своего друга. «Мне кажется, — говорил Хобхауз, — что я упал бы мертвым, если бы это сделал. Меня тянуло бросить последний взгляд, как тянет прыгнуть в бездну, но я не мог… Я ушел, потом опять вернулся и долго оставался около гроба. Большой ньюфаундленд Байрона, Лев, улегся у моих ног…» Флетчер продолжал рассказывать о своем хозяине и сказал Хобхаузу, что Байрон любил его больше всех на свете.

Когда гроб сносили с корабля, толпа зрителей хлынула на берег. Лафайет, который отъезжал в Америку, просил показать тело, но ему было отказано. Августа, у которой хватило храбрости посмотреть, сказала, что его нельзя узнать. Она помнила Байрона 1816 года, с лицом, искаженным страданием, теперь же увидела холодную маску, выражавшую насмешливое спокойствие. И Хэнсон сказал, что не узнает его. Когда, в свою очередь, пошел Киннер, Хобхауз, влекомый неодолимым чувством, шел за ним мелкими шагами, пока тот не открыл лицо.

У леди Байрон спросили, каковы будут её распоряжения в отношении похорон. Она ответила, что Хобхауз может поступать, как ему угодно. Настоятель Вестминстера отказал в погребении в аббатстве. Друзья Байрона решили похоронить его в маленькой церкви в Хакнолл-Торкард, в селе рядом с Ньюстедом, где были погребены все его предки.

Печальный кортеж двинулся по дороге Ноттингема. Из окна маленького дома в предместье две женщины смотрели на него: Клэр Клермонт и Мэри Шелли. Навстречу из парка выехала коляска, в которой лежала больная женщина; коляска остановилась, чтобы пропустить процессию. Муж больной, ехавший впереди верхом, спросил, кого хоронят. Из кортежа ответили: «Лорда Байрона». Он поостерегся передать это тотчас же своей жене, ибо это была Каролина Лэм.

В Ноттингеме мэр, советники, старые друзья, Ходжсон и Уильдмэн — весь город присоединился к процессии, медленно направлявшейся в Ньюстед. Пересекли поляны, где Байрон с Мэри Чаворт скакали верхом в детстве. Год тому назад, как раз в этот день Байрон, входя в последний раз в Каса-Салюццо, грустно сказал Гамба: «Где-то мы будем через год». Проходя у подножия холма, увенчанного купой деревьев, Хобхауз вспомнил обед в Эннсли, на котором он был одним из свидетелей первой встречи Байрона с замужней Мэри Энн.

* * *

Несколько дней спустя Флетчер явился к леди Байрон. Она выслушала его рассказ, ходя взад и вперед по комнате и рыдая так, что содрогалось все тело. Минут двадцать она умоляла Флетчера вспомнить о том, что Байрон, умирая, пробормотал для нее. «Хотя бы несколько слов…» Но Флетчер ничего не мог прибавить.

Завещание Байрона передавало Августе и её детям все его состояние (более ста тысяч фунтов); шестьдесят тысяч фунтов по контракту возвращались леди Байрон. Новый лорд, капитан Джордж Энсон Байрон, был в стесненных обстоятельствах. Аннабелла предложила отказаться в его пользу от вдовьей части, так как они с дочерью должны были получить наследство Ноэлей. Он принял её предложение, так как иначе у него не было возможности поддержать свой титул.