Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Нарком ДКР С. Васильченко так и не смог разобраться, кого представлял упомянутый Кравченко и его отряд, поручив выяснить это Политическому отделу Чрезвычайного штаба Донецкой республики. «И если и тот, и другой будут грабители, — писал Васильченко, — то ликвидировать его, а виновных в нападениях и насилиях привлечь к ответственности перед судом Революционного трибунала». Стоит обратить внимание на это «если» — то есть нарком допускал и вариант, что грабители таковыми и не являются[744].

ДКР и «ПОХАБНЫЙ МИР»

Сейчас, конечно, трудно сказать, как бы сложилась судьба Донецкой республики, если бы не вторжение германской армии в пределы Украины, начавшееся 18 февраля 1918 г., то есть буквально через неделю после провозглашения ДКР. Наступление немцев началось на основании договора, заключенного с фактически уже ликвидированной УНР. А вплоть до 3 марта, дня подписания Брестского договора между Петроградом и Берлином, уже в условиях немецкого наступления, велись споры об условиях и целесообразности мира.

Вопрос войны и мира горячо дебатировался на протяжении и 1917–го, и 1918 года во всей стране. И само собой, Юг России не был исключением. Порой какой — нибудь митинг или сугубо хозяйственное собрание завершалось в итоге принятием резолюции относительно Бреста. Конечно, реалисты понимали, что вести войну с германской армией уже некому и нечем. Но в России в те дни преобладал революционный романтизм, породивший формулу «ни мира, ни войны» и иррациональную позицию советской мирной делегации на переговорах в Бресте. В таких условиях реалистам было довольно сложно отстаивать свою позицию.

Сторонники «революционной войны до победного конца» преобладали и в Донецко-Криворожской области еще до получения известий о вторжении немцев. Эти позиции значительно усилились, когда в регионе стали известны условия мирного договора между Германией и УНР. Немалую роль в определении позиций элиты ДКР сыграл глава ВСНХ В. Оболенский — Осинский, убежденный противник мира с немцами (настолько убежденный, что он в конце концов покинул свой пост в знак протеста против ратификации Брестского мира). Его мнение воспринималось многими в Харькове как мнение советского руководства, а потому поддерживалось довольно многими, включая главу ЮОСНХ В. Бажанова. Тот, выступая на экономической конференции, организованной правительством ДКР 24 февраля 1918 г., назвал Брестский договор «похабным миром с германским империализмом, который установит в России экономическую диктатуру германского финансового капитала»[745].

Да и сам Артем до его поездки в Петроград на VII съезд партии категорически выступал против мира с немцами. Произнося речь на областном съезде, провозгласившем создание ДКР, лидер харьковских большевиков заявил: «Это и был бы «похабный мир», если бы мы с одной стороны признали власть империалистов, и с другой — Советов. Сейчас нельзя заключать мира»[746]

.

Одно из объединенных заседаний областного комитета ДКР и исполкома Советов, состоявшееся 26 февраля, было специально посвящено выработке позиций относительно Брестского мира между советским правительством России и Центральными державами. Получилось оно довольно бурным и чуть ли не переросло в потасовку между оппонентами. От имени меньшевиков Феликс Кон назвал этот договор «позорной капитуляцией перед германским империализмом» и «предательством всех революционных элементов Украины, Финляндии, Литвы, Польши, Эстляндии и др., связавших свои судьбы с русской революцией». Ввиду бурного характера прений вся делегация большевиков покинула зал заседаний, прихватив с собой и протокол собрания. В результате была принята эсеровская резолюция, осуждавшая идею заключения мира с немцами[747].

Накануне областной исполком Советов также принял эсеровскую резолюцию, которая гласила: «Отвергая необходимость формального заключения мира на германских условиях, Исполком призывает к наивысшему напряжению революционной энергии, к сплочению и организации всех революционных сил вокруг Советов, для защиты революции от контрреволюционных покушений отечественной буржуазии и для отражения наступления германских милитаристов на цитадель международной социальной революции — революционную Россию»[748].

В последние дни февраля большевистский актив ДКР про вел ночное заседание, чтобы выработать свою позицию по поводу Бреста. Артем уже уехал в Петроград на партийный съезд, поэтому основным докладчиком был нарком ДКР Межлаук, только что вернувшийся из российской столицы. Изложив суть споров в Питере, Межлаук призвал все — таки осудить готовящийся мир, выразив надежду на слабость Германии: «Что касается германского наступления, то… больших пехотных частей нет, наступление слабое, наступают в некоторых точках с небольшими силами». Правда, тут же донецкий нарком вынужден был признать, что противостоят немцам еще более слабые противники: «Беда в том, что остатки русских регулярных войск настолько разложились, что бегут перед одним германским автомобилем».