Донские казаки в борьбе с большевиками

Согласно указаниям начальника штаба, я представился 1-му генерал-квартирмейстеру полк. Кирьянову и 2-му – подп. П. И тот и другой, узнав о моем разговоре с полк. Сидориным, очень удивились его ответу. Они не скрыли, что у них огромная нужда в офицерах генерального штаба, и потому обещали мое назначение сдвинуть с мертвой точки, рекомендуя мне зайти в штаб еще и сегодня вечером. Свое обещание они сдержали, и 27 января я был назначен начальником службы связи и одновременно начальником общего отделения штаба Походного атамана. Приступив к работе, я начал знакомиться с тем, что было уже сделано и что можно было еще сделать.

Оказалось, что чрезвычайно важный отдел связи в сущности не существовал. Городской телеграф и телефон, номинально подчиненные штабу, фактически работали самостоятельно. Сотрудничество штаба с телеграфом выражалось в том, что на городской станции телеграфа сидело поочередно по одному офицеру для связи. В зданиИ же Штаба находилось несколько аппаратов Морзе, да один Юза, редко когда работавший и вечно регулируемый, ибо временное его, по мере надобности включение в линию происходило не непосредственно, а через городскую станцию. С боевыми участками признавалось достаточным иметь связь лишь через старые аппараты Морзе, пригодные скорее для музея, чем для ответственной работы. А в это время городская станция была полна разнообразными, более усовершенствованными телеграфными аппаратами.

Еще хуже обстояло дело с телефонами. Пользовались исключительно городской телефонной станцией, благодаря чему все служебные разговоры становились достоянием общества, а одновременно и большевиков, наводнявших город.

В самом штабе работа точно распределена не была. Отделы были необычайно многолюдны, в полном несоответствии с наличным количеством бойцов и, как всегда при этом бывает, давали минимум полезной работы: каждый рассчитывал на соседа. Определенно никто не знал круга своей деятельности. Во многом сказывалась полная импровизация. Малоопытный в административных вопросах начальник штаба, видимо, не представлял себе ясно функции своего штаба, не умел правильно наладить и целесообразно использовать штабной механизм, вследствие чего не будет преувеличением сказать, что во всем царил изрядный хаос и постепенно накоплялась масса нерешенных дел.

Фактически на равных основаниях существовало два штаба: один Походного Атамана, так сказать, боевой и другой – во главе с полк. Генерального штаба А. Бабкиным – войсковой, со старыми своими функциями. Из-за невозможности разграничить точно круг ведения одного от другого, постоянно происходили шероховатости и трения. В результате – значительная часть дорогого времени терялась на то, чтобы разобраться – какого штаба касается затронутый вопрос. К этому, конечно, прибавлялось обычное в таких случаях явление – антагонизм между этими учреждениями и желание каждого, придравшись к чему-либо, спихнуть с себя работу, передав ее в другой штаб. Такую бумагу, как телеграмму или донесение, касающееся боевых столкновений, легко было определить, что она должна идти в штаб Походного Атамана, в частности, оперативное отделение. Но гораздо больше было вопросов, каковые, по существу, могли быть отнесены и к одному и к другому штабу, иначе говоря, частично затрагивали оба эти учреждения. В таких случаях начиналось бумажное творчество. Ни один из штабов не желал брать исполнение целиком на себя, предпочитая вместо этого отписываться и изощряться в виртуозности канцелярского языка. И вот вопрос, требующий нередко срочного исполнения, попав в штаб Походного Атамана, одним из начальников отделений переправляется в Войсковой штаб, причем, конечно, нумеруется, заносится в исходящий журнал, запечатывается и передается для отправки, иногда ошибочно на почту (хотя оба штаба были в одном и том же здании), чтобы через день-два вернуться обратно в то же здание. В Войсковом штабе какой-нибудь досужий начальник отделения, усмотрев, что это касается штаба Походного Атамана, кладет резолюцию: «В штаб Походного Атамана по принадлежности»; проделывается опять длинная процедура, и через несколько дней бумага снова у нас. Тогда, отстаивая престиж своего учреждения, а главное – самолюбие одного из начальников отделений, спешили сделать доклад начальнику штаба, естественно, в такой форме, что-де это – не наше дело. Последний, по недостатку времени или не разобравшись как нужно, подписывает готовый уже ответ, и все опять едет по старому пути, чтобы через некоторый промежуток времени вернуться назад с новой резолюцией начальника Войскового штаба. Все очень довольны, что дело перешло в «высшие сферы», и каждый уверен, что начальник за него постоит и в обиду не даст. Когда же, наконец, после длительной бесцельной переписки, волнений и ненужных докладов, сопряженных с огромной потерей времени, приходили к какому-либо решению, то оказывалось, что обстановка настолько уже изменилась, что вопрос отпал сам собою.