Дорюрикова Русь. Фрагменты забытой истории

Не случайно во всех дошедших до нас летописях повествование о Руси IX–XII веков ведется на основе, составленной в Киевской земле Повести временных лет, как будто в других землях не было своего летописания. А ведь в XI–XII веках существовало много центров летописания. «Промономаховская» Повесть временных лет и ее продолжения были распространены в тех центрах, где правили потомки Мономаха. Бесспорно, существовали летописи, отражавшие интересы не только князей и монахов, но и разных городских слоев. Но произведения этих летописных традиций не дожили до наших дней, а фонд иностранных источников, содержащих зачастую сообщения о Руси современников (авторов X–XI веков), действительно может дать интереснейшую информацию» [Королёв 2002, с. 5].

Например, у хрониста Иоанна Скилицы в труде «Обозрение историй», есть упоминания о сподвижниках князя Святослава, о которых молчат русские источники. У Льва Диакона эти лица тоже фигурируют, поэтому считать их выдуманными не приходится. Помимо этого, русские летописи молчат о походах русов в Закавказье, о причинах настойчивого интереса русских дружин на Дунае, и даже о происхождении знаменитого князя Олега.

Так явной тенденциозностью отдает создание ПВЛ на первый взгляд чёткой (а на деле невероятно надуманной) генеалогии Рюриковичей, целью которой, являлось максимально возможное удревление истории этого рода с целью подчеркнуть ту исключительную роль, которую сыграли Рюриковичи в русской истории, и защита мысли об изначальной монополии этого рода на княжескую власть в Киевской Руси. Это вполне обычное дело не только в русских генеалогиях.

Известно, что «варяжская легенда» была включена в Повесть временных лет не ранее начала XII века, а возможно и позже. Еще в XI веке князья «Рюриковичи» не считались на Руси потомками Рюрика. О нём просто ничего не знали или не придавали особого значения этому эпизоду из истории Приильменья. Например, живший в XI веке митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» не вел генеалогию киевских князей далее «старого Игоря» (Подробнее см. главу «По следам Рюрика: рождение фантома»).

Однозначно фантастической является попытка привязать Игоря к Рюрику. Якобы последний перед смертью «смог сделать» сына и тут же умер. Ту же самую странность видим и по линии Игорь-Святослав. К той же серии необъяснимого относится внезапное появление Олега, как якобы регента, таинственно трансформировавшегося во вполне самостоятельного князя при совершеннолетнем Игоре.

Причём в описании движения Олега с севера на юг (из Новгорода в Киев), автор и последующие редакторы ПВЛ уже сами настолько плохо помнили, в какой последовательности славянские племена входили в состав новообразованного русского государства, что всерьёз эту информацию нынешние исследователи не воспринимают [Королёв 2002, с. 15].

Сведения об Олеге весьма расплывчаты, а иногда его образ даже раздваивается или даже троиться: один Олег умер в первой четверти X века то ли «за морем», то ли все-таки в Киеве, другой «Хлгу» потерпел поражение от хазар во второй четверти X в. Есть даже сведения о третьем Олеге, который бежал в Чехию из Киева и стал там князем.

Польский историк XVIII века Х. Ф. Фризе выдвигал версию, что чешский Олег был сыном Вещего Олега и после смерти последнего был вынужден покинуть Русь из-за преследования князем Игорем. Теоретически могли быть как два Олега, так и три, и даже четыре, слишком размыта эта историческая личность в свидетельствах современников. Однако Игорь в X в. был один, и это уже хорошо. Так же сыном его являлся Святослав, однако мраком покрыты остальные дети князя Игоря, впрочем, как и Святослава.

Византийские источники упоминают некоего брата Владимира Святого – Сфенга. О нём в свои очередь молчат русские летописи, но ничего удивительного в этом нет. Официальная историография тогдашнего периода выстраивала четкую генеалогию, минимизируя шансы на престол других отпрысков того или иного князя. Тем более, что князей, от имени которых подписывал тот же договор Игорь было ещё в середине X века больше двух десятков (см. Главу «Загадочный» народ Рос).

Более того, крайне нечёткая и ошибочная информация ПВЛ в очередной раз пытается сшить разрозненные куски русской истории непрочными нитями. Так весьма загадочным сообщением выглядят слова византийского хрониста Льва Диакона о том, что постоянным местонахождением «Ингора (Игоря), отца Сфендослава (Святослава)» был «Боспор Киммерийский» (Керченский пролив). То есть ПВЛ не только связала вместе некоторых исторических лиц, скорее всего незнакомых друг с другом (например, Рюрика и Игоря) и их роли в историческом процессе, но и, возможно, поменяла всю систему географических ориентиров.