Дорюрикова Русь. Фрагменты забытой истории

ПВЛ состоит из различных пластов текста, которые вносились и редактировались на разных этапах. Первый слой, лежащий в основе «Повести временных лет», условно назван Шахматовым Древнейшим сводом. Составление Древнейшего свода было предпринято при митрополичьей кафедре, основанной в 1037 г. в Киеве. Его первоначальный текст полностью восстановить не удалось. Установлено, что первая приписка к основному тексту была сделана в 1043 г. («О неудачном походе русских на Византию»). А первая правка текста древнейшего свода проводилась в 1073 г. [Приселков, 1996].

Однако в настоящее время довольно сильно распространен довод, что работу над хроникой ПВЛ можно представить в виде нескольких стадий или параллельных операций. Сначала составлялся общий план труда. Там, где было возможно, размечалась хронологическая сетка. Причем, в части за XI – начало XII в. каркасом служило погодное киевское летописание (по сути – киевские анналы), а в части от 852 г. до конца X в. – хронология конструировалась на основании различных источников и соображений.

Затем или одновременно с составлением каркаса писались тексты-заготовки различных частей хроники. Не исключено, по ходу этой работы корректировался и общий план, что могло отразиться в некоторых противоречиях и шероховатостях изложения. Наконец, писался единый труд в виде кодекса – «книгы Лтописець». По всей видимости, при «сшивании» черновиков добавлялся «склеивающий» текст – переходы между заготовленными блоками (в частности, ремарки типа «мы же на преднее възвратимъся») и дополнительные сообщения [Аристов, 2013].

Все русские летописи представляют собой списки вторичных летописных сводов, поэтому их первоначальный состав можно лишь реконструировать (в оригинале можно было бы без особого труда вычленить фрагменты, принадлежащие разным авторам).

В научной литературе имеется следующий вариант реконструкции сложения текста ПВЛ, начиная с 90-х гг. XI в.:

1) создание в Киево-Печерском монастыре Начального свода (около 1091 г.);

2) создание «Повести временных лет» путем основательной переработки Начального свода и его анналистического продолжения (Печерской летописи) (1114–1115 гг.);

3) одновременно с созданием ПВЛ создание в Новгороде летописного свода Мстислава Владимировича, отразившегося в НПЛ (новгородской первой летописи) обоих изводов;

4) переписка киево-печерского оригинала ПВЛ игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром (1116 г.);

5) изготовление еще одного экземпляра ПВЛ на основе рукописи Сильвестра после перевода Мстислава из Новгорода в Белгород («княжеский» или «мстиславов» экземпляр ПВЛ, который является общим протографом Ипатьевской летописи и южнорусского источника летописного свода 1479 г.);

6) перенесение наиболее значительных дополнений «княжеского» экземпляра (путем замены и вставки листов) в рукопись Сильвестра. С утраченным новым окончанием, кодекс Сильвестра лег в основу местного летописного свода, к которому (через ряд промежуточных звеньев) восходит архетип лаврентьевской группы, и к которому в свою очередь полностью восходит текст ПВЛ в Лаврентьевской и Троицкой летописях и частично в Радзивиловской летописи, использовавшей также источник ипатьевского типа [Килина, 2010].

Составитель ПВЛ имел возможность сопоставлять свои источники и должен был оценивать их сравнительные достоинства с точки зрения задач, которые он перед собой ставил. Перед ним лежали две летописи, существенно расходившиеся между собой в их начальных частях. Одна из них имела вид, хорошо знакомый исследователям по НПЛ. Соответствующая часть второй летописи представляла собой не разделенное на годы повествование, открывавшееся космографическим введением, подобным читаемому в ПВЛ, но, вероятно, намного более кратким. От рассказа о разделе земли сыновьями Ноя эта летопись переходила к расселению их потомков в своих «жребиях» после разрушения башни, находила славян среди потомков Иафета и, описывая их расселение в Центральной и Восточной Европе, подводила к основанию Киева тремя братьями-полянами – сюжету, с которого начинался первый летописный памятник.

Ни одна из этих летописей не могла удовлетворить составителя ПВЛ, располагавшего, помимо них, широким кругом дополнительных источников и намеревавшегося представить собственную, расширенную версию начала русской истории. Для такого расширения анналистическая структура Начального свода представляла намного более удобную основу, чем монотематическое повествование свода 1072 г. Отождествление «начала Русской земли» с первым появлением руси у стен Константинополя в царствование Михаила III также не могло не импонировать составителю ПВЛ, для которого отношения Руси с Византией составляли стержень ее ранней истории (вспомним о вставленных им в летопись договорах с греками) [Гиппиус, 2006].