Дорога на космодром

«Кто, устремляя в ясную осеннюю ночь свои взоры к небу, при виде сверкающих на нем звезд, не думал о том, что там, на далеких планетах, может быть, живут подобные нам разумные существа, опередившие нас в культуре на многие тысячи лет. – писал Фридрих Цандер. – Какие несметные культурные ценности могли бы быть доставлены на земной шар, земной науке, если бы удалось туда перелететь человеку, и какую минимальную затрату надо произвести на такое великое дело в сравнении с тем, что бесполезно тратится человеком».

И как эхо, несущееся через тридевять земель, словно другой куплет общего космического гимна, звучащего на разных языках, слышится голос Макса Валье:

«Кто в летнюю лунную ночь не испытывал горячего желания воспарить к звездам и увидать позади себя свободно висящую в пространстве Землю в виде золотого шара, становящегося все меньше и меньше и, наконец, исчезающего в мироздании алмазной песчинкой. Кто не испытывал желания, освободившись от цепей тяжести, воочию любоваться вблизи чудесами звездных миров? Мечты! И все же разве мало осуществилось в настоящее время из того, что нашим отдаленным предкам когда-то казалось чудесным сном?

Освободившись от цепей земного тяготения хотя бы лишь на несколько часов, мы смогли бы приобрести неоценимые познания, касающиеся глубочайших космических тайн. Это вознаградило бы нас за все труды и мучения, когда-либо понесенные исследователями и изобретателями».

Роберт Годдард писал о межпланетном полете и сделал для его осуществления очень много – всю жизнь работал, но поэтом он не был. Циолковский увлекался дирижаблями, аэропланами, аппаратами на воздушной подушке, Эсно-Пельтри – самолетами, Кондратюк – ветряными двигателями; неистовые межпланетчики знали только одну всепоглощающую страсть: космический полет. Эта страсть настигала их и поражала в самое сердце, как любовь. И больше уже ни о чем не могли они думать – засыпали и просыпались с одной мыслью: надо лететь! Философы, инженеры, архитекторы, журналисты – радостно оставляли выбранное (по призванию, по любви!) дело и целиком отдавались работе, которая приносила долги вместо денег и насмешки вместо уважения. Они были возвышенно бескорыстны, щедры до нищеты, самопожертвенны до гибели. Не только не боялись конкуренции – радостно приветствовали единомышленников, не спорили о приоритете, понимали – это забота историков. Дочь Цандера пишет об отце, что «в своих выступлениях он занимался популяризацией не только своих работ, но и весьма часто работ Циолковского, Оберта, Годдарда. Он сказал о том, что знал о работе Циолковского, изданной в 1903 г., еще до начала своих собственных исследований. Он редактировал труды Циолковского и Оберта в условиях острого недостатка времени и т. д.»

Тому, кто задумал посвятить себя космонавтике, надо изучить их труды, ведь многое предложенное ими и сегодня нуждается в дальнейшей разработке, многое придуманное – в материальном воплощении. Но еще важнее – перенять дух этих людей, смелость их мечты, раскованность мысли, упорство поиска, радость находок, – перенять страсть.

Наверное, самым ярким носителем этого духа был необыкновенный человек – Фридрих Цандер. Как мне хочется, чтобы вы полюбили его!

«Цандер. Вот золото и мозг». Так сказал о нем Циолковский.

«Деятельность и личность Цандера не могут не вызывать невольного восхищения…» Так сказал о нем Гагарин.

Цандер родился в Риге в интеллигентной немецкой семье, благополучие которой убито было через два года после его рождения смертью матери. Отец, врач, в 35 лет сделался вдовцом с пятью малышами на руках. Ему помогала молодая девушка-экономка Берта Конради, ставшая затем его женой и матерью шестого ребенка – Маргариты, любимой сестры Фриделя, так звали Фридриха дома. Это была большая дружная, дисциплинированная семья, где каждый знал свои обязанности и где один человек не мешал другому заниматься любимым делом.

Отец отдавал детям все свободное время, и детство Фриделя было, в общем, не сиротским, скорее радостным. Было много игрушек и всякой ручной живности, даже крокодил был живой. Вечерами отец рассказывал детям о звездах и планетах. Дети слушали. Детям было интересно. Но не более. И только один мальчик – Фридель – младший из братьев, укладываясь спать, продолжал размышлять над рассказами отца. Цандер писал: «Рассказы эти… возбудили во мне рано вопрос о том, нельзя ли будет мне самому добиваться перелета на другие планеты. Эта мысль меня больше не оставляла». Так думал ребенок. «Кто знает, может быть, на других планетах обитают разумные существа, более высокой организации, чем обитатели Земли? Их открытия, изобретения и достижения могли бы дать так много людям…» Об этом мечтал взрослый, 36-летний человек. Я говорил уже, что, наверное, всякий человек, глядя в ночное небо, думает о черных безднах, разделяющих звезды, о множестве иных миров, которые наверняка есть, пусть очень далеко, но есть. У других людей жизнь заслоняет собой все эти мысли, а у Цандера мысли эти заслоняли всю его жизнь.