Дорога на Царьград

– Не всегда. Но в основном даете… Ну и что же вы тогда так ужасаетесь тому, что мы кроме жен покупаем и рабынь? Разве это не одно и то же? А на самом деле даже лучше? Некоторые из тех ваших любовниц имеют одновременно по несколько мужчин. Разве это не отвратительно? Наши рабыни имеют только одного господина.

У меня немного кружилась голова. Я начал терять нить разговора.

– Но они могут свободно уйти, когда им заблагорассудится. Они – не рабыни…

– Что значит – не рабыни? Разве все подданные какого-либо государя – не рабы?

Предчувствуя, что свой главный удар аль-хидр нанесет из живота, я попробовал выбраться из неприятного положения расспрашиваемого ученика.

– Ты не понимаешь сути вещей, дорогой мой…

– Я не понимаю сути вещей?.. Если бы мы все не были рабами султана, то не могли бы искать у него защиту, когда нас кто-нибудь преследует.

– Это у вас…

– У нас? Отец мне рассказывал, что долгое время общался с какими-то французами. Они у вас большое королевство?

– Да, пожалуй, так…

– Так вот, французы говорят, что их имам… какой-то на Р – я забыл его имя – сейчас утверждает у них королевскую власть, беря пример именно с султана. Иначе народ не имел бы защиты от вельмож и людей с деньгами.

Я не был абсолютно уверен, что дела обстоят именно так, но не знал, как оспорить слова Абаза.

Аяс вскочил, чтобы меня защитить:

– Оставь мевляну в покое; видишь, что ты ему надоел.

Абаз не желал завершить спор без колкости. Я же задавался вопросом, как ему удается сохранять концентрацию, несмотря на действие аль-хидра. Я лично медленно выпадал из разговора. В какой-то момент я осознал, что картина на стене – на самом деле окно. Кровь на перьях птиц еще не высохла, а легкий ветерок шевелил пух на их шеях.

– Кто не приемлет абсолютную власть, тот не способен являть ни правду, ни милость. А абсолютной властью над женщиной должен обладать мужчина.

– Но почему, скажи, пожалуйста, – картина занимала меня все больше, чем Абаз.

– Потому что это – большая ответственность! Мужчина не должен допускать, чтобы женщина вела себя так, как твоя бесноватая ханума!

Только позднее я вспомнил, что он сказал мне такое. Борясь с аль-хидром, я уже почти поплыл.

Аль-хидр, зеленый человек, учит тебя не озабочиваться будущим, а осознать огромную важность того, что происходит в данный конкретный момент. Я видел, как у меня на тыльной стороне ладони вырастают волосики и как бежит кровь по вздувшимся венам. Когда мои пальцы коснулись лба, мою голову обдало жаром. Я перепугался. Закрыл глаза и вспомнил людей-муравьев, которых я встречал на улицах наших городов. Гонявшихся за целями, которые им поставил кто-то другой. В голове вдруг промелькнула кристально ясная мысль. И эта мысль меня расстроила. Они – люди, так как не могут понять, что весь смысл жизни заключается в том, чтобы явственно и во всей полноте осознавать то, что происходит в тот миг, в котором ты находишься. Полностью присутствовать в своей жизни. Я отлично помню, что мне пришла в голову одна гениальная идея, как это исправить, как им помочь. Но вспомнить ее я не могу.

Открыв глаза, я увидел на круглом обеденном столике кварц в форме яйца. Я взял его в руку и посмотрел сквозь него. Красивые разноцветные прожилки тянулись от его граней в самую сердцевину, а весь камень был испещрен мелкими зернышками золотистого цвета, как усеянная звездами галактика. Господи, как интересно смотреть в глубину камня! В нем сокрыта целая вселенная.

Кто знает, как долго я любовался содержимым каменного яйца, не замечая ничего, что происходило вокруг меня. Когда я вернулся в комнату, в ней находились уже новые лица.

Бледноватый, крепкий Назим сидел рядом с Абазом и потягивал трубку. Одна из его девушек, немка, сидела прямо на обеденном столике, а Пул-Нарцисса сидела рядом с ней и гладила немку по плечу, что-то ей нашептывая. Аяс опять возился со своей трубкой, будто бы ее чистил. Сумрак сглаживал кричащие краски в комнате.

– Эйваллах, мевляна, – поприветствовал Абаз мое возвращение. – Добро пожаловать к нам!

Назим подчеркнуто вежливо, почти покорно, оскалился в мою сторону.

– Наш мевляна – таш-мевляна, камень-мудрец, – продолжил Абаз. – Для него только самое лучшее, Назим! А иначе стали бы мы его оживлять.

Эль-гидра пощекотала и Назима. Он захрюкал, как поросенок перед помоями.

– Лучшее у вашего покорного слуги.

– Слушай, мевляна, мы сейчас для тебя устроим небольшой спектакль. Абаз женится!

Я поглядел в маленькие злые глаза Абаза. Мне захотелось встать и выйти, но сделать это оказалось настолько трудно, что я даже не сдвинулся с места.

– А мне до этого какое дело?

– Поглядите-ка на мевляну – как он разозлился! Злой камень. Ну, ничего. Сейчас ты у нас оживешь, не беспокойся.

Отведя взгляд в сторону обеденного столика, Аяс тихо проговорил:

– Надо эту дуру как-нибудь проучить. Мы ведь объяснили ей, что это наши свадебные обычаи.

Вся троица прыснула со смеху.