Дорога Отчаяния

Это было первое празднество в истории Дороги Отчаяния, и, конечно же, самое великолепное. Над пышущими жаром ямами жарились целые ягнята, по рукам ходили подносы с лукумом и фаршированными финиками, парили огромные котлы с матоке и кускусом, а глотки гуляк освежались холодным фруктовым пуншем. К ветвям шелковичного дерева лентами привязали конфеты, и дети прыгали под деревом, срывая их. Лимаал и Таасмин — чистые обезьяны, а не дети — до тошноты объелись карамельными ангелами. Жирный Джонни Сталин, несмотря на преимущества, предоставляемые возрастом, не сумел ничего добыть и отвратительно ныл под столом весь остаток вечера.

Когда первый иголочки звезд пронзили бархат неба, на деревьях зажглись бумажные фонарики и маленькие клетки со светлячками. Дети щекотали насекомых соломинками, чтобы те не засыпали, и как–будто бы целая галактика нежных зеленых звезд, скатившись с лунокольца, осыпала ветви. А затем произошло самое чудесное событие вечера. Раджандра Дас и Эд Галлацелли прикатили огромный радиоприемник, который они втайне от всех собрали специально к свадьбе в одном из упаковочных ящиков Раэла Манделлы. Раджандра Дас размашисто поклонился и объявил:

— Дамы и господа! Счастливая пара! Дорогие друзья — да будут танцы! Да будет музыка!

Эд Галлацелли покрутил ручку настройки и зазвучала музыка — хриплая, далека, едва слышная, но все‑таки музыка. Гуляки задержали дыхание. Раджандра Дас тронул своими магическими пальцами ручку настройки, приемник экстатически застонал и музыка полилась из него: мощная, настойчивая, так что ноги зазудели. Все разразились криками восторга. Все зааплодировали.

— Не потанцевать ли нам? — сказал Дедушка Харан невесте. Бабушка зарделась и присела в реверансе. Дедушка обнял ее и в тот же момент они закружились по утоптанной земле в урагане нижних юбок и шелков ручной вышивки. Вдохновленные примером, остальные разбились на пары и танцевали танцевали танцевали под греховную, отчаянную музыку Высадки Западного Солнцестояния. Доктор Алимантандо вел Еву Манделлу в тяжеловесном, величественном народном танце земель Второзакония. Поборов страх перед материнским осуждением, Микал Марголис пригласил на танец Марию Квинсану, которая так улыбнулась ему и так прижалась к нему всем телом, что остаток ночи он протанцевал, страдая от болезненной эрекции. Сталины и Тенебра танцевали парам, комментируя неуклюжесть и неловкость друг друга, хотя Женевьева Тенебра отдала один круг господину Иерихону и нашла его весьма скорым на ногу. Персис Оборванка, покинутая на всю ночь, танцевала по очереди со всеми братьями Галацелли, столько раз глядя в одно и то же лицо, что под конец ей уже казалась, что танцевала она все время с одним. Лимаал и Таасмин Манделла гарцевали с неослабевающей энергией, а Джонни Сталин слонялся вокруг, подкрепляясь объедками.

Они танцевали и танцевали и танцевали под торопливыми лунами, покуда диктор не объявил, что станция прекращает вещание, и не пожелал всем доброй ночи.

— Доброй ночи! — сказали все.

— Пиииииииииии, — сказал приемник.

И ночь в самом деле была добра.

— Самая лучшая ночь, — сказал Раджандра Дас господину Иерихону, когда они нетвердой походкой брели в направлении своих кроватей. Высокие Пращуры единодушно согласились с этим утверждением.

Прекрасная свадьба получилась у Бабушки и Дедушки Харана, и всякий, кто видел их вместе, ощущал окутывающую их ауру любви и радости. Однако их радость не была полна, ибо в самом своем сердце таила тень. Как‑то вечером эта тень была выпущена в мир Бабушкой, которая сказала, кутаясь от ночной прохлады во фланелевую пижаму:

— Харан, я хочу ребенка.

Дедушка Харан поперхнулся горячим шоколадом.

— Что?

— Почему у нас не может быть ребенка, мой дорогой муж? Крохотного, совершенного дитя.

— Женщина, будь благоразумна. Мы слишком стары для этого.

— Но, Харан, сейчас Двенадцатая Декада, чудеса случаются каждый день. Это эра возможностей, так мы слышали, значит, и для нас тоже, разве нет? Скажи мне, мужчина, ты хочешь ребенка?

— Ну… это было бы прекрасно, но…

— Муж мой, только для этого я и живу! Ах, быть женой прекрасно, но быть матерью — еще лучше! Харан, скажи мне, если мы найдем способ завести ребенка, ты согласишься его завести? Согласишься?

Сочтя это — ошибочно — преходящей блажью новоиспеченной жены, Дедушка Харан поставил кружку, вернулся в постель и пробурчал:

— Конечно, дорогая, конечно.

Вскоре он уже спал. Бабушка просидела в постели до рассвета. Глаза ее сияли и искрились, как гранаты.

12