Дорога соли

— Если уж вам так хочется, можете оплатить бензин, — отрывисто сказал он и встал. — Не забудьте захватить какой-нибудь плащ. Когда солнце садится, в горах бывает прохладно.

Я смотрела, как он сбегает по ступенькам к автомобильной стоянке гостиницы, и чувствовала какую-то странную нервную дрожь, потом встала и кое-как доковыляла до номера, чтобы взять куртку, которую всегда надевала, отправляясь в горы.

Спустившись к стоянке, Таиба я не увидела — как сквозь землю провалился. На площадке, оставленная непрактичными хозяевами под палящими лучами солнца, жарилась парочка автомобилей из тех, что можно взять напрокат. Доисторический «рено» управляющего самодовольно пристроился в тени фигового дерева. Еще здесь стояли пустой пикап «дакия» и навороченный внедорожник, сияющий черным лаком. За то короткое время, что я провела в Марокко, нетрудно было научиться мгновенно отличать местные машины от иностранных. Я решила, что Таиб, должно быть, отъехал заправиться перед поездкой, поэтому очень удивилась, когда внедорожник заворчал, тронулся с места, сделал разворот и остановился возле меня.

— Ишь ты, «фольксваген туарег», — сказала я, падая на сиденье рядом с водителем. — Вы купили его за название?

— Вовсе нет, — с непроницаемым лицом ответил он.

Утопая в роскошных кожаных креслах, наслаждаясь прохладой кондиционеров, мы двинулись в путь, покатили вниз по длинному склону холма, мимо покрашенных в терракотовый цвет современных домов, интернет-кафе с нарисованной от руки рекламой в витрине магазинчика, где можно купить местный антиквариат, старика, сидящего боком на изнуренном муле. Работники снимали с грузовика ящики с безалкогольными напитками и таскали их в какое-то складское помещение, которое и так, на мой взгляд, было забито под завязку.

Я вытянула шею.

— Высококалорийная кока-кола, — заметила я. — Ведь это ужасно.

— Да, — отозвался Таиб. — Здесь не любят диетическую. Люди с детства считают сахар большой ценностью. Если пьешь низкокалорийную кока-колу, значит, ты бедняк. Даже если стоит она столько же. Мы ведь всегда торговали сахаром. Не знаю, в курсе ли вы, но марокканский сахар продавали по всему свету. До сих пор новобрачным у нас дарят сахарные головы, да и не только им. У моей мамы есть такие, ей на свадьбу подарили, а еще когда я родился.

— Правда? — Мне стало интересно. — Сахарные головы? Никогда их не видела.

— Увидите.

В центре города было много школьников. Стайками по три-четыре человека они куда-то шли, оживленно переговариваясь. Мальчики в купленных на базаре паленых джинсах, футболках и кроссовках под «найки», девочки все худенькие и темноволосые, в брюках и белых курточках, словно в городе проходил съезд юных фармацевтов, а сейчас их выпустили на перерыв. Почти все они были с непокрытыми головами. При этом те немногие взрослые женщины, которых я видела, — их матери, тетушки или старшие сестры — были одеты в обязательный черный хайк.[48] Они оставляли открытыми только лицо, всегда подвижные смуглые руки и ярко обутые ноги. По обеим сторонам за столиками уличных кафе сидели мужчины, курили, пили чай, разговаривали и лениво поглядывали вокруг. Впрочем, глаза их подмечали мельчайшие подробности происходящего. Общая атмосфера была умиротворенная и спокойная, никто не трудился не разгибая спины, кроме разве работников кафе. На центральной площади Таиб остановился и вышел, оставив меня в машине. Я огляделась. По одну сторону площади виднелся ряд магазинчиков с покрытыми пылью витринами. Прямо на улице были выставлены ковры. Их яркие краски каждый день вылизывались солнечными лучами, которые превращали в тени, как на старых цветных фотографиях, полосатые шерстяные накидки и халаты с капюшонами, выглядевшие слишком уж толстыми, хоть на Южный полюс бери с собой. Здесь красовались сабли и кинжалы с великолепными орнаментами, серебряные украшения и короткие низки крупных бусин, развешанные на обитом фетром щите, позеленевшие от времени медные чайники, огромное количество больших старых глиняных кувшинов. Подобные я видела в доме старой Лаллы Фатмы. Все эти товары предназначались для туристов, но были достаточно потрепанными и наверняка подлинными.

В машине становилось душно. Я повернула ключ зажигания, нажала на кнопку, опустила стекло и тут же увидела каких-то двух подростков, лениво едущих мимо на древнем раздолбанном велосипеде, расставив в стороны колени и локти. Один из них обернулся, через плечо посмотрел на меня и сказал что-то приятелю, который сидел впереди и рулил, упираясь обеими ногами в раму. Тот развернул велосипед и, вихляя во все стороны, снова проехал мимо, но в противоположном направлении.

— Газель! — громко в унисон прокричали они и, хихикая, укатили прочь.

Хм, газель! Это непонятное мне оскорбление или комплимент? Да откуда ж мне знать. Я подумала, что это все-таки лучше, чем услышать что-нибудь вроде «корова» или «слониха», но все-таки…