Дорога в никуда

И действительно, Пьер Костадо, автор поэмы «Атис и Кибела», в его глазах жил совсем на другой планете, чем «малыш Костадо». В его чувстве к Пьеру было больше восхищения, чем любви, он ценил поэтическое дарование Пьера не потому, что был ослеплен любовью. Семнадцатилетний Дени хорошо знал, каким беспросветным тупицей был учитель, который, утащив тетрадь со стихами Пьера, принялся высмеивать их перед всем классом.

– Я понимаю теперь муки Кибелы, – сказал Пьер. – Она страдает от своего величия; она не ровня человеку, ее тело недоступно человеческим объятиям. Понимаешь? Очень трудно это выразить… И вот она говорит Атису:

Средь плеска рек твой смех пронзил горячий воздух,Ветвями я туман рвала, тебя маня.Блеск глаз твоих затмил сияющие звезды, –Они мертвы. Они не смотрят на меня.Твой светлый лик в воде ручьев моих не тонет,

Твой аромат – в воде и в запахе земли,Ведь плоть их – плоть моя! О, протяни ладониИ зелень трав погладь: то – волосы мои.Так разнесись, мой крик, и пробуди народыЗа гладью волн морских, тоскуя и скорбя!Целуешь ты меня, к моим прильнувши водам,И жжет твой поцелуй, и стражду я, любя, –Но у меня нет рук. Мне не обнять тебя.

Пьер читал свою поэму нараспев, произнося слова в нос. Постороннему слушателю эта манера, вероятно, показалась бы смешной, но Дени и не представлял себе, чтоб эти стихи можно было декламировать иначе, и никогда, думалось ему, не могли бы они звучать так таинственно, как в эти зимние сумерки, на краю пустынной дороги.

– Кибела – это земля, и Атис для нее – целый мир… Греки, обожествляя стихийные силы природы и небесные светила, придавали им человеческий облик, а моя Кибела, наоборот, обожая пастуха Атиса, видит в нем неведомую Землю… Я пытался выразить это переплетение: мыслящее существо и планета, живое тело, жалкое смертное тело и Земля, где плещут волны океанов, высятся горные хребты, вздымая снежные свои вершины, зияют пропасти и благоухают леса…

Полог песчаный пляж. Холмятся дюны дале,И пены бахрому с водой несет прибой.О, луки двух бровей, глаза, что мне сияли,Сплетение кудрей и лоб высокий твой!О, дивный юный лик! О, свет очей, мне милый:

Я не спала: они, как две звезды, светили, –Но ласкою своей сияют для другой.Но, Атис мой, иной тревогой сердце полно:Творенья чресл моих, меня терзают волны.

– Да, – задумчиво сказал Дени. – Я понимаю, что Атис для Кибелы – целый мир…

– Ведь если все мысли, все чувства, как говорится, вертятся вокруг одного существа… – Пьер, не договорив, умолк и вдруг взволнованно воскликнул: – Ну вот… А я уж думал, что мы теперь никогда, никогда не найдем пути друг к другу!

Он вскочил на велосипед, но еще не трогался с места и смотрел на Дени, положив ему руку на плечо.

– Перед тем как уйти, я отдам тебе рукопись «Кибелы». В тот день, когда ты получишь ее от меня, так и знай, что я решился.

И Пьер покатил по дороге, подняв руку в знак прощального приветствия. Он растаял в вечерней мгле, он мчался на своем велосипеде, как самый обыкновенный юноша, будто всю его душу, все его существо не наполняла собой до краев эта поэма. Приближался вагон трамвая. Застыв у обочины дороги, Дени смотрел, как в тумане вырастал и разгорался круглый фонарь, словно огненный глаз циклопа. Вспомнились недавно прочитанные стихи, в которых говорилось, что трамвай, пробегая в ночи, задевает листву – «сбрую снов, дождем окропленную». Он знал, что в этом большом желтом ящике едут его мать, Розетта и, разумеется, Ланден – он, наверно, в последний раз переночует в Леоньяне, потому что дела почти совсем уже закончены… Все будет продано, но в пользовании матери остаются дом и парк…

Дени догадывался, что дорогой они, наверно, обсуждали эти вопросы. Ланден, хотя ему хорошо было известно, что он необходим семейству Револю, шел позади всех, с боязливым и смиренным видом.

– Ну вот, – сказала сыну мадам Револю, – вот все и кончено!.. Слава богу, избавимся теперь от этого человека!

– Тише, мама, он услышит.

– Тем лучше! Пусть слышит!

Роза, которая шла рядом с Ланденом, вдруг побежала и, догнав своих, сказала вполголоса брату:

– А у меня новость! Угадай какая! Я нашла себе место!