Дорогами миров

В это время открылась дверь, и к нам вошёл очень импозантный мужчина. Видно, что в возрасте, но по-своему ещё крепкий орешек. Одет в рубашку с жилеткой, из кармашка которой торчала золотая цепочка, идущая, вероятно, к часам, в зауженные брюки и… домашние мягкие тапочки. Седоватые волосы, зачёсанные назад, контрастировали с загорелым лицом. На носу – старомодное пенсне. Казалось, мы попали в начало двадцатого века. Увидев нас, он поправил окуляры и шикарным бархатистым басом спросил:

– Абрам, у нас гости?

– Вот это голос! – не удержался я. – Вам бы с Шаляпиным петь!

– О! Как приятно, – заулыбался он. – Молодой человек таки знает самого Шаляпина! Вы это на полном серьёзе? Ничем не рискуя? Нет, вы мне просто начинаете нравиться! Разрешите представиться: Давид Иосифович Каганович, отец этого обалдуя!

Мы все заулыбались. И, пожимая ему руку, стали представляться по именам.

– Абрамчик, – повернулся к сыну Давид Иосифович, – сделай гостям праздник, угости их чаем.

Сын кивнул и предложил нам подняться на второй этаж в гостиную.

Комната на втором этаже напоминала уютный музей. Деревянная мебель в старинном классическом стиле, шкафы со стеклянными дверцами, диваны и кресла с высокой кожаной спинкой, сиденья которых, как и спинки, были декорированы рельефной каретной стяжкой. Посередине гостиной стоял большой круглый стол на резных изогнутых ножках, который окружали под стать ему старинные стулья. Только цвет дерева выдавал в них местный кедр, но от этого они только выигрывали. Всё смотрелось солидно, дорого и богато.

Жестом пригласив нас присаживаться на стулья, Абрам достал из шкафа красивый фарфоровый сервиз, явно антикварный, и стал расставлять его на столе.

– Откуда такая роскошь? – спросил Володька. – Это же уникальная посуда!

Давид Иосифович улыбнулся:

– С Земли-с. Видите ли, молодой человек, когда мы бежали от большевиков, каждый вёз то, что успел прихватить. У меня были камушки, у кого-то посуда. Попав в другой мир, нужно было как-то устраиваться. Мне повезло, что бриллианты ценятся везде, и я очень быстро сумел приспособиться к новой реальности. А ностальгируя по России, я стал чуть позже скупать у своих, так сказать, соплеменников всё, что связывало меня с родиной.

– Так сколько же вам лет? – удивился Сергей.

– Много, очень много. – Он снял пенсне и принялся протирать его платочком. – Кстати, у меня даже есть раритет – патефон, но, правда, только одна пластинка с несколькими песнями Фёдора Ивановича Шаляпина. Жаль, больше ничего достать не удалось, мне очень нравится его исполнение, я предлагал любые деньги, но мои поиски не увенчались успехом.

Меня тут же охватил азарт, и, боясь спугнуть удачу, я скромно предложил:

– Давид Иосифович, думаю, я смогу вам помочь.

Все недоумённо уставились на меня.

– Вы музыку слушаете только на патефоне или у вас есть какие-то другие цифровые устройства?

– Батенька, не считайте нас уж такими отсталыми. – Он надел пенсне. – Естественно, у меня в кабинете стоит цифровая музыкальная станция, в которой огромная база различных произведений из других миров. Они, конечно, не на русском языке, а на межмировом, а я искал именно на русском и в стиле моей молодости.

«Пора подсекать», – подстегнул я себя, теперь не продешевить бы, но всё таким же спокойным голосом продолжил:

– Дело в том, что у меня в машине есть хорошая музыкальная подборка российских исполнителей двадцатого века, в том числе и Федора Шаляпина.

Дрожащим голосом Давид Иосифович воскликнул:

– Да вы что?! Неужели это правда?! И Шаляпин?! Не могу поверить! Просите всё, что угодно!

«ЕСТЬ!» – мысленно обрадовался я.

– Могу всё это продемонстрировать вам, как только вернёмся к автомобилю. Надеюсь, у вас есть какой-нибудь носитель, чтобы мы могли скопировать файлы?

– Абраша, сынок, не расчёсывай мне нервы. – Он не смог усидеть на месте, подскочил к сыну и принялся трясти его за плечи. – У тебя есть таки носитель? Я не могу поверить, что моя мечта сбудется!

– Папа, да успокойтесь вы, всё сделаем, сейчас чайку попьём…

– К чёрту чай! Неси шампанское! Это дело нельзя не отметить!

Сын молча пожал плечами, убрал фарфоровый сервиз и достал хрустальные фужеры. Потом сходил куда-то в другую комнату и принёс большую бутылку, похожую на нашу из-под шампанского, но примерно в два раза крупнее, и блюдо с какими-то засахаренными фруктами. А отец всё не мог успокоиться, ходил по комнате, периодически тряся меня за плечи от радости и что-то сумбурно бормоча себе под нос.

Абрам разлил нам пузырящийся напиток, а Давид Иосифович, взяв свой фужер в руки, стоя произнёс:

– Дорогие мои друзья! Я имею вам кое-что сказать… Это, конечно, не крымское, но очень недурственное вино. Я поднимаю этот бокал за то, чтобы все мы сохраняли оптимизм! Чтобы у всех присутствующих и их родных всегда – я подчёркиваю: всегда! – исполнялись все их желания, даже, казалось бы, самые неисполнимые! И чтобы наши дети ценили историю и культурное наследие нашей родины! За вас, мои дорогие! До дна!