Дорогами тысячелетий (сборник)

Значение происходящему придавалось такое, что Ф. Дзержинский, прервав свой отпуск, приехал в Севастополь в день прибытия Слащова и вместе с ним отправился в Москву. Слащов признал свою тяжкую вину перед народом, покаялся в жестокости, проявленной им при подавлении революционных выступлений в Екатеринославе, Николаеве, Крыму и других местах, был амнистирован и призвал бывших военнослужащих белой армии последовать его примеру. Это обращение Слащова и Декрет ВЦИК об амнистии от 3 ноября 1921 года способствовали разложению военной части белой эмиграции и возвращению на Родину тысяч солдат, казаков и офицеров. С 1922 года Слащов преподавал тактику на стрелковых курсах командного состава в Москве — вплоть до трагической смерти в январе 1929 года (по официальной версии — был застрелен у себя на квартире неким Коленбергом, мстившим за брата, казненного по распоряжению Слащава в Крыму. Однако должен заметить, что лично мне эта версия не представляется абсолютно достоверной).

Неординарная личность Слащова вызвала большой интерес у современников. Не случайно он стал прототипом одного из героев повести М. Булгакова «Бег» генерала Хлудова.

Александр КАВТАРАДЗЕ,

старший научный сотрудник Института истории СССР АН СССР,

кандидат военных наук

Я выехал в Джанкой, куда прибыл утром. Пессимизм в штабе 1-й армии был страшный — настолько, что я спросил генерала Кутепова[24]: «Веришь ли ты сам в то дело, которое делаешь? Если нет, то мы заранее разбиты». Генерал Кутепов дал уклончивый ответ.

Весь день шли разнообразные назначения меня генералом Кутеповым на разные боевые участки, но все эти назначения сводились к тому, чтобы куда-нибудь послать и дать какое-нибудь дело совершенно лишнему, но назойливому человеку. Назначения эти могли вызвать только наслоение одного командного состава над другим.

Пока шла эта преступная игра, разыгрываемая на глазах у гибнущей армии, было получено следующее официальное сообщение правительства Юга России:

«Ввиду объявления эвакуации для желающих — офицеров, других служащих и их семей правительство Юга России считаег своим долгом предупредить Есехо тех тяжких испытаниях, какие ожидают выезжающих из пределов России. Недостаток топлива приведет к большой скученности на пароходах, причем неизбежно длительное пребывание на рейде и в море. Кроме того, совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не дала своего согласия на принятие эвакуированных. Правительство Юга России не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи как в пути, так и в дальнейшем. Все это заставляет правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственной опасности от насилия врага, — оставаться в Крыму. Севастополь. 29 октября (11 ноября) 1920 года».

Как видите, это сообщение можно охарактеризовать только словами: «Спасайся кто может!» Так оно и было понято в войсках.

В этот же день ночью я был послан в Юшунь-Симферопольскую дорогу к частям, отходившим из Таврии.

Приехав туда, я застал: 256 штыков, 28 орудий и при них 2 штаба дивизии и 1 штаб корпуса. Я прямо заявил всем этим штабам, что в такой обстановке нужен только ротный командир, а не наслоение одних штабов над другими.

А части в это время уже шли веером в разные стороны на фронт Керчь — Евпатория. Предыдущие распоряжения и знаменитое официальное сообщение правительства уже погубили армию. Даже приказа было отдать нельзя, потому что все равно его не доставят.

Вскоре Ставка передала Кутепову… сообщение:

Главнокомандующий приказал доложить генералу Кутепову, что в Севастополе в витрине на Нахимовской вывешена телеграмма генерала Слащова примерно следующего содержания: «Красную сволочь разбил, советую тыловой — развязывать манатки. Генерал Крымский».