Дороги авантюристов, или Загадочная яхта лорда Гленарвана

А лес очень сложная природная система, многофункциональная. Одна из его функций: удерживать, сохранять, накапливать влагу и питать ей ручьи и реки.

Вслед за лесами в Центральной Австралии исчезло множество рек. Вернее, не до конца исчезли, превратились в т.н. «крики». Работает это так: течет с гор река, нормальная, полноводная, но никуда не впадает. Вообще. Струится по пустыне, становится мельче, уже, — и исчезает. Продолжения давних русел можно отследить, особенно хорошо они заметны не вблизи на местности, а на снимках из космоса. И видно, что когда-то крики были самыми нормальными реками, сливались, текли в итоге в океан, орошая множество земель на своем пути. Теперь не орошают.

Там, где леса не превратились в пустыню, сумели восстановиться, сменился их видовой состав: началось стремительное наступление эвкалиптов.

Дело вот в чем. Если по нашему сосновому лесу пройдет низовой пал, то поначалу кажется, что деревья пострадали не очень сильно. Снизу сгорел весь подлесок: мох, кустики черники и прочее, а соснам словно бы всё нипочем — стоят как стояли, шумят зелеными кронами, лишь стволы снизу закоптились и кора кое-где слегка обуглилась.

Но так лишь кажется. Деревья мертвы, и их корни мертвы, хоть это и не сразу заметно. Вскоре хвоя порыжеет и осыплется, и станет ясно, что сосны надо поскорее спилить, пока не сгнили на корню.

Иное дело эвкалипт. Ему низовой пожар и в самом деле нипочем, он огнеустойчивый. Корни уходят почти вертикально вниз на большую глубину и не страдают от жара, а обгоревшую кору эвкалипт сбрасывает и спокойненько отращивает новую.

Выглядят эвкалиптовые леса своеобразно. Вот как через такой лес проезжала экспедиция Гленарвана:

«В миле расстояния от килморской дороги фургон въехал в огромный, простиравшийся на сотни километров лес с гигантскими деревьями. Впервые после мыса Бернулли путешественники попали в лес, занимающий площадь во много сот километров. Увсех вырвался крик восторга при виде величественных эвкалиптов в двести футов высотой, с губчатой корой толщиной в пять дюймов. На стволах в двадцать футов в обхвате, изборожденных ручейками душистой смолы, не видно было ни единой ветки, ни единого сука, ни единого прихотливого отростка, даже узла. Будь эти стволы обточены токарем, и то они не были бы глаже. То была сотня одинаковых колонн, уходящих в небо. На огромной высоте эти колонны увенчивались капителями из круто изогнутых ветвей, на концах которых симметрично росли листья и крупные цветы, формой похожие на опрокинутые урны. Под этой вечнозеленой завесой свободно веял ветер, высушивая почву. Деревья отстояли так далеко друг от друга, что между ними, словно по просеке, свободно проходили кони, стада быков, телеги».

Илл. 42. Отряд Гленарвана в эвкалиптовом лесу.

 

Зрелище путешественникам открылось величественное, что да, то да. Но для биоценоза это лес мертвый, лес никакой. Он не нуждается в насекомых для опыления, пыльцу эвкалиптов разносит ветер. Те насекомые, что питаются листьями, там тоже не водятся: эвкалиптовое масло, содержащееся в листве, издавна употребляют как репеллент, отпугивающий насекомых. Как следствие, в эвкалиптовом лесу отсутствуют насекомоядные птицы и зверьки. Те, что питаются плодами, тоже не водятся: у семян эвкалипта нет съедобной плодовой оболочки, они чрезвычайно легкие, весят сотые доли грамма и ветер разносит их на большие расстояния.

Функцию удержания влаги, о которой шла речь выше, эвкалипты не выполняют. У них уникальные листья, всегда расположенные ребром к солнцу, тени дерево почти не дает. Без тени не растет подлесок, не задерживается у почвы влага. Зато корни эвкалипта активно, словно насосы, вытягивают воду с большой глубины, а листья испаряют ее в атмосферу. Оттого эвкалипты часто сажают в болотистых местах с целью их осушения. Но в Австралии-то проблема обратная, там слишком сухо!

В эвкалиптовых лесах обитают коалы и больше никто. Лишь они приспособились есть жгучую листву, но и сами стали несъедобными для людей и животных. То есть пищевая цепочка коротенькая: эвкалипт-коала, и больше ничего живого рядом.

Для австралийских аборигенов разросшиеся их стараниями эвкалиптовые леса представляли ценность нулевую.

В наше время иначе: эвкалипт дает достаточно ценную древесину, используемую в строительстве и кораблестроении. Масло, выжимаемое из листьев, востребовано в медицине. А эвкалиптовый веник, ароматный и целебный, популярен в русской бане.

Но аборигены не строили ни дома, ни корабли, и маслодавильных прессов не имели. И в русскую баню не ходили. Ни в какую другую тоже.

* * *

Знаменитый австралийский буш — тоже антропогенный ландшафт. Когда-то там была лесостепь, или саванна, и бродили по ней живые комбайны под названием дипротодоны, и сжирали всю зелень, до какой могли дотянуться. Чтобы прокормить тушу почти в три тонны, зелени надо о-о-очень много. Взамен дипротодоны хорошенько удобряли почву своим пометом, помогали расти траве и деревьям.