Дорогой длинною

– Чего?! Ах ты, дура… Господи, ну что за дура… Что я с тобой делать теперь буду, а?

Яшка схватился за голову, закрыл глаза. Маргитка на четвереньках подползла к нему, осторожно тронула за колено.

– Яшенька… Я ведь всё равно уйду. Только я одна пропаду…

– Пропадёшь, - подтвердил он, не поворачивая головы.

– Яшенька… Христом-богом… Увези ты меня отсюда. Поедем вместе, золотенький…

– Куда я поеду, с ума ты сорвалась? - завопил Яшка, вскакивая. - Ну, куда?!

– Куда хочешь… - Маргитка снова заплакала. - Яшенька, не бросай… Я не могу одна, я умру на улице…

– Дэвла, да что ж это… Да куда же я пойду-то? От Дашки? Как я уеду, что я ей скажу? Я же обещал! У нас свадьба скоро! Я Илье и Насте слово дал! Что они про меня подумают? Что Дашка подумает? А цыгане?! Все скажут - сбежал, испугался на слепой жениться. Как же мне-то…

– Яшенька-а! - Маргитка, заголосив, вцепилась в его сапог, прижалась к голенищу растрёпанной головой. - Яшенька, поедем…

– Пропади ты пропадом, проклятая! - Яшка нагнулся, с силой оторвал от сапога руки сестры. - Собирайся!

– А ты куда?! - всполошилась Маргитка, видя, что брат идёт к двери.

– Не бойся. Жди внизу, я приду. Только нашим на глаза не сунься.

Дверь за Яшкой захлопнулась. Маргитка торопливо расстелила по полу большую шаль, начала бросать на неё, не глядя, не расправляя, платья и кофты. Она не плакала больше, лишь время от времени вытирала лицо рукавом.

Связав узел, поставила его у двери, глубоко вздохнула, переводя дыхание, и выскользнула за дверь.

Комната отца и матери была последней по коридору. Маргитка осторожно просунула голову в незапертую дверь, осмотрелась, убедилась, что внутри пусто, с облегчением пробормотала: "Спасибо, господи…" - и вошла.

Тяжёлые портьеры из пыльного плюша были задёрнуты, и в комнате стоял полумрак. Сумрачно поблёскивали в углу часы с боем, внутри их неторопливо ходил тяжёлый маятник. На стуле лежало вечернее платье Илоны из гладкого чёрного шёлка. Опасливо косясь на него, как на живое, Маргитка на цыпочках прокралась к буфету орехового дерева со множеством ящичков. Открыв один из них, пошарила в глубине, извлекла свёрток потёртой ткани, развернула. На колени Маргитки упал маленький лаковый портрет в овальной рамке. Молодая цыганка в чёрной шали на одном плече, с гладко убранными назад волосами прямо и неласково взглянула на неё.

– Мама… мамочка… - Слёзы покатились снова, но на этот раз Маргитка решительно вытерла их. Завернула портрет матери обратно в лоскут, положила было на место, но тут же, повинуясь внезапному порыву, опять вытащила свёрток, сунула за пазуху и метнулась за дверь.

Яшка осторожно приоткрыл дверь в комнату невесты. К своему большому сожалению, он увидел, что Настя никуда не ушла и сидит рядом с кроватью дочери, отвернувшись к окну и кутаясь, словно зимой, в тяжёлую шаль.

– Тётя Настя, можно? - тихо спросил он.

– Не надо, чяворо, - не оборачиваясь, сказала она странным, сдавленным голосом. - Заразишься ещё.

– Тётя Настя, я недолго! - взмолился Яшка. - Очень надо! Очень!

– Ну, если очень, то входи.

Настя встала и, едва Яшка шагнул внутрь, быстро вышла из комнаты.

Лучшего нельзя было и пожелать. Как только дверь за ней закрылась, Яшка подошёл к кровати, опустился на колени возле изголовья.

– Даша… Девочка… Не спишь? Как ты?

– Я не сплю, - тихо сказала Дашка, и в голосе её слышалась радость. – Хорошо, что пришёл, я уже скучать начала. Знаешь, я завтра уже, наверно, на ноги встану. Мама говорит, что рано ещё,а я знаю, что могу…

– Даша… - Яшка хотел продолжать и не мог. В горле встал комок, и он, силясь проглотить его, вдруг почувствовал руку Дашки на своих волосах.

– Что с тобой? - Она помолчала. - Я чую, ты ж не просто так пришёл.

Говори.

– Даша, я… Прости меня, ради бога. Я… мне… я уйти должен. Уехать.

Прямо сейчас.

Дашка молчала. Яшка поднял глаза. Лицо невесты было, как обычно, безмятежным, глаза смотрели в стену.

– Куда уехать? - наконец спросила она.

– Не знаю. С Маргиткой. Она, холера…

– Я знаю.

– Откуда?! - поразился он.

– Знаю, и всё.

– Знаешь, что она понесла?

– Да.

– И от кого, знаешь?

– Д-да… - Голос Дашки чуть дрогнул, но Яшка не заметил этого, с сердцем ударив кулаком по полу.

– Чтоб он сгорел, этот жулик! Всегда знал, что неприятностей с ним не оберёмся!

– Жулик?..

– Ну да! А кто он, Паровоз-то? Спортил девку, собачий сын, и смылся на каторгу, выкрутился! Вот ей-богу, если б его не забрали, я из него ремней нарезал бы. Что - не веришь?!

– Верю. - Дашка снова погладила его по волосам. Яшка поймал её руку, стиснул в ладонях холодные тонкие пальцы. Про себя он уже решил: скажет Дашка "останься" - и он останется, пускай потаскуха-сестрица выворачивается как сможет сама.

– Что же… Поезжай, - тихо произнесла Дашка.

– Дашка! Я вернусь - слышишь? Пристрою эту дуру куда-нибудь и приеду за тобой. Сразу же! Ты мне веришь, что я тебя не бросаю, что от слова не отказываюсь? Веришь?

– Верю. Не бойся. - Дашка откинула одеяло, спустила ноги с постели и, пошарив руками в воздухе, села рядом с Яшкой на пол. - Я подожду, не беспокойся, - внезапно перешла она на шёпот. - Я… знаешь что?