Дорогой длинною

– Никогда не хворал… ничем не болел… - сдавленно говорила Ольга. – Всякое утро на снегу со своими приказными боролся. Пока каждого головой в сугроб не воткнёт - не уймётся. Такой шалый был, хуже дитяти малого. Всё ждал, когда я разрожусь. Бог, говорил, троицу любит, троих детей прибрал, четвёртого нам оставит. И вот…

Скрипнула дверь. В комнату вошёл Митро. Макарьевна ахнула:

– Господи Исусе! Дмитрий Трофимыч! Ты это… ты зачем?

Митро не ответил. Из-за мохнатого овчинного кожуха его широкоплечая фигура казалась ещё огромнее.

– Митро? - хрипло, без удивления спросила Ольга.

– Да, я. - Он помолчал. - Здравствуй.

– Здравствуй.

Тишина. Юркнувшая за печь Макарьевна испуганно поглядывала то на Ольгу, то на застывшего у порога Митро. На всякий случай украдкой придвинула к себе ухват. Сверчок, казалось, заскрипел ещё громче. Вьюга сотрясала оконные рамы.

Митро в последний раз провёл ладонью по волосам, стряхивая тающий на них снег. Неловко стянул кожух, бросил его на лавку. Оставляя за собой мокрые следы, подошёл к кровати.

– Что, плохо совсем?

– Плохо. - С минуту Ольга молчала. Её глаза не мигая смотрели в тёмный потолок. Митро ждал, стоя рядом.

– Ты прости, что я сюда пришла. Завтра уйду.

– Куда?

– В Тулу поеду, к своим.

– Не надо. - Митро сел на край постели. - Я, конечно, советовать не стану. Но подожди хотя бы, пока родишь. Долго ещё?

– Месяц. И денег нет.

– Про деньги не думай. Я не нищий.

– А я - нищая. - Ольга с трудом поднялась на локте. Спутанные волосы упали на её лицо, она отвела их, пристально посмотрела на Митро. - Думаешь, смогу взять у тебя?

– Отчего же нет? - с натяжкой усмехнулся он. - Вроде венчаны.

– Вспомнил… - Ольга вновь откинулась на подушку. На её лбу выступили бисеринки пота. Худая рука потянулась ослабить ворот.

– Знаешь что, Митро… Уходи. Спасибо тебе, прости меня, но… уйди.

Ради бога.

Митро встал. Молча, зацепившись плечом за косяк, вышел из горницы.

Ольга отвернулась к стене. Из-за печки за ней со страхом следила Макарьевна. Когда за Митро захлопнулась дверь, в горницу вбежали Варька и Кузьма. Последнего немедленно отправили на двор за дровами, Варька вызвалась готовить липовый отвар, Макарьевна сосредоточенно смешивала в ступке гречишный мёд со смородиновой настойкой. Никто даже не заметил, как вернувшийся из Старомонетного переулка Илья тенью проскользнул в свою горницу.

*****

Утром следующего дня Варька насела на Илью:

– Зайди к ней, хоть поздоровайся.

– Не пойду! - упёрся он. - Много чести - здороваться с этой… Она Арапо всю жизнь спортила!

– Тебе какое дело? Они сами меж собой разберутся! А Ольга, между прочим, нам родня. Она нашего отца знала и маму помнит.

– Врёшь! - недоверчиво встал Илья.

– Да чтоб наши кони сдохли! Она же из Тулы, откуда мама была. Зайди к ней!

Илья, пожав плечами, тронулся к двери.

Утром Ольге стало немного лучше, но встать ей Макарьевна не позволила. О том, чтобы ехать в Тулу, не могло быть и речи: сухой кашель не прекращался, липовый отвар лишь ненадолго сбил жар.

Илья вошёл в горницу. Не без любопытства взглянул на лежащую под лоскутным одеялом цыганку. Волосы Ольги были распущены и закрыли собой всю постель, спадая до пола. На Илью поднялись лихорадочно блестящие чёрные глаза.

– Тэ явэс бахталы, - поздоровался он.

– Здравствуй. - Ольга знаком велела ему подойти. - Дэвлалэ… Вылитый отец. Его цыгане Бэнго^[61] звали. Ты меня совсем не помнишь?

Илья пожал плечами.

– Моя сестра Сима за твоим дядькой замужем.

– Сима? - начал припоминать Илья. - За дядей Колей? В Туле живут?

– Ну, слава богу, вспомнил. - Ольга слабо улыбнулась. - Вот уж не думала, что у Бэнго дети в хоре петь будут.

Илья тут же счёл нужным сообщить, что основные доходы у него - с Конной площади, что тут они недавно и весной, скорее всего, уедут. Ольга слушала, кивала, иногда задавала вопросы - нравится ли в хоре, хватает ли денег, не сватается ли кто к Варьке, вспоминала общих родственников. Илья уже не спешил уходить. Отвечая на вопросы Ольги, он пристально всматривался в её измождённое, восковое лицо с сизыми кругами возле глаз, пытался понять - что такого в этой цыганке, что Митро до сих пор не найдёт себе никого лучше? Мягкий, чуть хрипловатый голос Ольги сразу же понравился ему. Очень красивыми показались руки, лежащие поверх одеяла, – узкие в запястьях, с длинными, тонкими, почти прозрачными пальцами.

Большие блестящие глаза. Волосы… Да. Не дурак Рябов был. Да и Митро тоже.

– Может, тебе нужно чего? - неожиданно спросил он. - Ты скажи…

Ольга внимательно посмотрела на него. Илье почудилась усмешка в её полуприкрытых глазах. Покраснев, он добавил:

– Родня как-никак. Друг друга держаться должны.

– О, да ты настоящий цыган. - Ольга улыбнулась уже в открытую, хотела что-то сказать, но, давясь кашлем, упала в подушки. Илья растерянно отступил. Вбежавшая в горницу Макарьевна повелительным жестом указала ему на дверь.

Прошло несколько дней. Хуже Ольге не становилось, но и лучше - тоже.