Дорогой Джим

На пороге столовой, держа в руках по сковородке, появился Джим, окутанный самым дивным ароматом, какой только можно было себе представить. Костяшки пальцев у него были сбиты — но он даже не пытался их прятать.

— А вот и вы, леди. Рад видеть вас снова, — с усмешкой заявил он. Но смотрел он при этом на меня.

Джим всегда опережал меня на шаг.

Оказывается, не сказав никому ни слова, он в начале недели позвонил тете Мойре и поинтересовался, нельзя ли снять у нее комнату. Словно в насмешку, она тут же вручила ему ключ от номера пять, того самого, где некогда обитал Гарольд, — когда-то именно там, на скрипучей кушетке он и сломал бедняжке жизнь.

— Он такой замечательный постоялец, — слащавым голосом пробормотала наша окончательно рехнувшаяся тетка, улыбаясь мне во весь рот. Но в конец меня добило то, что при этом она с видом собственницы положила руку на его плечо. Похоже, он не возражал — вместо этого метнул в ее сторону уже хорошо знакомый мне взгляд — от такого взгляда все женщины, от Мизен-Хеда до Кенмара, мигом теряют голову, напрочь забывая, как выглядит собственный муж.

— Что-то надоело мне завтракать всухомятку, — объяснил Джим, невозмутимо погладив тетушкину руку. Обе мои сестры при этом изо всех сил старались не смотреть на меня. — И тут ваша тетушка любезно предложила мне переехать к ней, с условием, что я буду помогать ей по дому. На редкость выгодная сделка, верно?

Ну еще бы, промелькнуло у меня в голове — естественно, я догадывалась, о какой «помощи» идет речь.

Уверена, что догадываешься, говорил его взгляд поверх бокала с вином. А еще мы оба знаем, что никто тебе не поверит, верно?

Для меня потянулись долгие недели мучений.

Я не нытик — и пишу это вовсе не для того, чтобы ты меня жалел. Я уже говорила об этом. И сейчас я хочу лишь одного, чтобы ты понял, до какой степени нереальным было наблюдать, как моя тетушка, безвкусно и старомодно одетая, растолстевшая на батончиках «Марс», вновь обретает прежнюю привлекательность и уверенность в себе, свойственные ей до того дня, когда Гарольд так бессовестно улизнул из расставленных ею силков. Джим на своем красном «винсенте» по-прежнему рыскал по окрестностям в поисках слушателей, готовых платить за его сказки, но каждый вечер, как пай-мальчик, возвращался домой, к Мойре.

Естественно, очень скоро комнату под номером пять должным образом «освятили». А после этого рюкзак и спальный мешок Джима торжественно переехали в хозяйскую спальню.

Должна честно признаться, что как-то раз прокралась под окно спальни и долго стояла, подслушивая, не раздастся ли оттуда звуков, которых он когда-то добился от меня. Но все, что мне удалось услышать, было негромкое бормотание. Сначала я ничего не понимала… потом все-таки сообразила. Они не занимались сексом — по крайней мере, в тот момент. Нет, Джим избрал другой способ соблазнить Мойру.

Он рассказывал ей какую-то историю.

После нескольких лет спячки моя тетушка словно заново вернулась к жизни, и пятничные обеды превратились в настоящие шоу, во время которых она являлась к столу во все более откровенных нарядах с низким вырезом и с украшениями нашей покойной матери в ушах и на груди. Она так похудела, что стала костлявой, как те модели, бедрам которых она завидовала раньше, а Джим, глядя на нее, прямо-таки лучился гордостью, словно счастливый новобрачный. Но что бы он ни делал, резал ли мясо или вытаскивал кости из восхитительной копченой форели, мой взгляд был прикован к его рукам — к пальцам, сжимавшим рукоятку ножа, — я смотрела на них и думала о Томо, о миссис Холланд и малышке Саре Мак-Доннел. Но шли месяцы, никаких новых убийств больше не было, и если у кого-то и появились подозрения насчет Джима, то теперь они растаяли, словно снег. Судя по всему, единственная, кто продолжала подозревать его, — я.

— Тебе нужно это пережить, — как-то раз вечером сказала мне Ифе, когда мы сидели у нее на кухне, попивая чай. — То есть я хочу сказать — мне же это удалось! И потом — ты ведь как-никак получила свой кусочек счастья, разве нет? — Я догадывалась, конечно, что сестра бравирует, старательно притворяясь, что все по-прежнему, но обмануть меня она не смогла — под этой маской я чувствовала ревность, глухо бурлившую где-то в самой глубине ее души. Ее футболист уехал из города недели за две до этого, вернувшись наконец к своей худосочной жене в их очаровательный домик на окраине Долки.

— Наверное, ты права, — кивнула я, заметив, как она знакомым жестом встряхнула волосами — так она делала, только если была раздражена. — Просто есть что-то… странное в том, что он переехал сюда и все эти убийства тут же прекратились. Тебе не кажется, что это не просто совпадение?