Дорожные работы

Однако это был вовсе не эпилептический припадок. Похоже, бедную женщину постигло внезапное кровоизлияние в мозг, и оказавшийся среди прочих покупателей молодой врач констатировал смерть. Врач и сам казался напуганным, точно опасался, что его профессия утянет его в могилу, как какое-то мстительное чудовище из фильма ужасов. Когда он закончил осмотр, вокруг собралась уже приличная толпа. Мертвая женщина распростерлась посреди разбросанных кофейных банок – безмолвных свидетельниц и участниц ее последнего прижизненного поступка. Тележка бедняги была доверху наполнена продуктами, которых хватило бы на неделю, и зрелище бесчисленных банок, коробочек и мясных полуфабрикатов повергло его в мучительный, животный ужас.

Уставившись на тележку, он почему-то подумал: а что они теперь сделают с ее покупками? Снова разложат по полкам? Оставят возле кабинета управляющего?

Кто-то вызвал полицию, и через толпу уже проталкивался полицейский, громко приговаривая:

– Пропустите! Осторожнее! Расступитесь, пожалуйста! Ей нужен воздух!

Как будто воздух мог ей помочь.

Он повернулся и начал пробиваться к выходу, расталкивая сгрудившихся людей плечом. Душевный покой, обретенный им в последние пять дней, рассыпался в прах. Что ж, возможно, оно и к лучшему. Несомненно, это было знамение свыше. Но только что оно значило? Что?

Вернувшись домой, он поместил готовые блюда в морозильник, после чего налил себе виски. Сердце судорожно колотилось. Покинув магазин, он всю дорогу до дома пытался вспомнить, как они сами поступили с одеждой Чарли.

Игрушки они отвезли в Нортон и отдали в благотворительный магазинчик, а банковский счет на тысячу долларов (деньги на колледж – половина всех средств, подаренных Чарли родственниками на дни рождения и Рождество, шла на этот счет, невзирая на его слезы и вопли протеста) перевели на свой собственный. Постельное белье они по настоянию мамаши Джин сожгли; сам он понять смысла этого так и не смог, но возражать и упираться не стал – после того как весь окружающий его мир обрушился, стоило ли препираться из-за матраса и нескольких тряпок? Но вот одежда – совсем другое дело. Как же они с ней поступили?

Вопрос этот донимал его целый день, а под конец настолько вывел из равновесия, что он едва удержался, чтобы не позвонить Мэри. Однако это стало бы для нее последней каплей. Если у нее и оставались хоть какие-то сомнения по поводу его здравомыслия, то звонок этот развеял бы их уже окончательно.

Перед самым заходом солнца он поднялся в крохотную полумансарду, попасть в которую можно было только через люк в потолке над стенным шкафом главной спальни. Ему пришлось встать на стул, чтобы пролезть через люк. Он не забирался сюда уже лет сто, но одинокая электрическая лампочка еще действовала. Была покрыта толстенным слоем пыли и паутины, но горела.

Раскрыв первую попавшуюся коробку, он обнаружил в ней аккуратно сложенные собственные учебники – школьные и колледжские. На обложке каждого школьного учебника красовалась надпись:

ЦЕНТУРИОН

средняя школа города Бэй

А на обложке каждой колледжской книжки:

ПРИЗМ

Не забудем…

Заметив, что из одной книжки торчит какой-то листок, он вытащил его и сразу узнал совсем еще юного Джорджа Бартона Доуса, который мечтательно взирал в будущее со старенькой отретушированной фотографии. Поразительно, насколько плохо этот парнишка знал свое будущее и насколько он напоминал того ушедшего мальчугана, следы которого он пришел искать сюда…

Сложив учебники в коробку, он продолжил поиски. Наткнулся на шторы, которые Мэри сняла пять лет назад. А вот и сломанный радиоприемник с часами. Пухлый семейный альбом, заглянуть в который побоялся. Кипа журналов – нужно их выкинуть,

  сказал он себе. Летом из-за них пожар может начаться.  Моторчик от стиральной машины, который он однажды приволок домой из прачечной, но, как ни бился, так и не сумел починить. И наконец – одежда Чарли.

Она помещалась в трех картонных коробках, насквозь пропахших нафталином. Рубашки, брюки, свитера и даже нижнее белье. Он разложил все одежки перед собой, внимательно разглядывая их и пытаясь представить в них Чарли; веселого и счастливого Чарли, пытавшегося познать столь скупые стороны открывавшегося ему мира.

В конце концов удушливый запах нафталина все-таки изгнал его из каморки под крышей; морщась, он крутил головой, отчаянно нуждаясь в выпивке. Запах нафталина, запах старых ненужных вещей, в одиночестве пылившихся целую вечность; вещей, способных только огорчить и причинить боль. Остаток вечера он размышлял обо всем этом, пока выпитое спиртное не затуманило разум.

7 января 1974 года