Дорожные работы

— Может, и не снесут, — промолвил он и взял ее за руку. — Может, они передумают. Я схожу, поговорю с ними, объясню ситуацию…

Мэри отдернула руку. В ее глазах застыл страх.

— Барт, — прошептала она.

— Что… — Он осекся в недоумении. Что он ей наговорил? Почему она смотрит на него, преисполненная ужасом?

— Ведь ты знаешь, что наш дом снесут. Ты давно это знал. А мы сидим здесь и разговариваем…

— Нет. — Он покачал головой. — Ничего подобного. Все совсем не так. Мы… Мы… — Но чем же они на самом деле занимались? Он вдруг почувствовал себя растерянным, сбитым с толку.

— Барт, я, пожалуй, пойду.

— Я устроюсь на работу…

— Мы потом поговорим. — Она быстро встала, стукнувшись бедром о ребро стола, от чего звякнула посуда.

— Психиатр, Мэри. Клянусь тебе, что я…

— Мама просила меня зайти в магазин…

— Ну так иди! — заорал он; головы, как по команде, повернулись в их сторону. — Пошла вон, дрянь ты этакая! Высосала из меня все соки, а мне что оставила? Дом, который вот-вот снесут. Убирайся с глаз моих долой!

Мэри поспешила прочь. В зале наступила могильная тишина, стоявшая, казалось, целую вечность. Затем мерный гул голосов возобновился. Он посмотрел на свой недожеванный эндибургер, весь дрожа, боясь, что его вот-вот стошнит. Затем, овладев собой, расплатился и вышел не оглядываясь.

12 декабря 1973 года

Накануне вечером (пьяный в стельку) он составил список подарков к Рождеству, а теперь бродил по городу с его урезанной версией. Первоначальный вариант поражал воображение — в нем значились более ста двадцати имен, в том числе самые дальние родственники его и Мэри, друзья и знакомые, а в самом конце — Боже, спаси королеву — Стив Орднер, его жена и — самое невероятное — их горничная.

Он уже вычеркнул из списка большинство имен, изумленно похихикивая над некоторыми из них, а теперь неторопливо прохаживался мимо витрин, уставленных рождественскими подарками; поразительно, но их до сих пор вручали от имени стародавнего голландского воришки, который проникал в дома по дымоходам и выкрадывал у людей последние ценности.

Он шел, нащупывая облаченной в перчатку рукой пачку купюр в кармане — пятьдесят десятидолларовых бумажек.

Да, сейчас он проживал свою страховку, первая тысяча долларов из которой растаяла с невероятной быстротой. Он подсчитал, что при таких тратах останется без гроша уже к марту, а то и раньше. Тем не менее мысли эти ничуть его не обеспокоили. Где он окажется в марте и чем будет заниматься, было столь же для него непонятно, как дифференциальное исчисление.

Он зашел в ювелирный магазин и купил для Мэри серебряную брошь, сделанную в виде совы. Вместо глаз у совы блестели бриллианты. Брошь обошлась ему в сто пятьдесят долларов, не считая налога. Продавщица рассыпалась в комплиментах. Она была уверена, что его жена придет в восторг от такого подарка. Он улыбнулся. Целых три встречи с психиатром коту под хвост, Фредди. Что ты на этот счет думаешь?

Фредди промолчал.

Он зашел в крупный универсальный магазин и поднялся по эскалатору в отдел игрушек, украшением которого служила огромная электрическая железная дорога — в зеленых пластмассовых холмах зияли туннели, над рельсами были укреплены светофоры, а по трехъярусным рельсам мимо станций и вокзальчиков громыхал паровозик «Лайонел», выпуская клубы искусственного дыма и увлекая за собой длинный состав вагончиков с надписями: «Би энд Оу», «Су-лайн», «Грейт норзерн», «Грейт вестерн», «Уорнер бразерс» (почему «Уорнер бразерс»?), «Дайамонд интернэшнл», «Саузерн пасифик». Вокруг деревянного ограждения столпились мальчуганы с родителями (главным образом — отцами), и он вдруг проникся к ним нежностью, настоящей, не тронутой завистью. В эту минуту он мог подойти к ним, признаться в любви, выразить свою благодарность и вообще — пожелать счастья. И еще он попросил бы их беречь себя.

Пройдя мимо стеллажей с куклами, он выбрал по одной для каждой из трех своих племянниц: Малышку Кэтти для Тины, Мейси-акробатку для Синди и Барби для Сильвии, которой уже исполнилось одиннадцать. В следующей секции он взял электронного морского пехотинца для Билла, а для Энди, по некотором размышлении, остановился на шахматах. Энди было уже двенадцать, он вступал в опасный возраст. Беа из Балтимора как-то призналась Мэри, что уже не раз обнаруживала на его простынях запекшиеся желтоватые пятна. Неужели такое возможно? Так рано? Мэри сказала Беа, что дети сейчас развиваются быстрее, чем раньше. По мнению Беа, все дело было в молоке и витаминах, однако она предпочла бы, чтобы Энди больше занимался спортом. Или ездил в летние лагеря. Верхом бы катался. Или хоть чем-нибудь вообще занимался.

Не обращай на них внимания, Энди, подумал он, сжимая под мышкой шахматную доску. Разыгрывай королевский гамбит, а сам тем временем мастурбируй под столом, если хочешь, и плевать тебе на всех.

В центре зала игрушек был установлен гигантский трон Санта-Клауса. На троне никого не было, а надпись на небольшом щите гласила:

САНТА-КЛАУС ОБЕДАЕТ В НАШЕМ

ЗНАМЕНИТОМ «МИДТАУН-ГРИЛЕ»