Дорожные работы

Джоанна Сент-Клер, кузина Джин Каллоуэй, жила в Миннесоте. В девичестве (он порой злорадствовал, что эта пора пришлась на затишье между войной 1812 года и образованием Конфедерации) они очень дружили. В июле Джоанну постиг инфаркт. По словам Джин, бедняжка могла отправиться на тот свет в любую минуту. Как это, должно быть, занятно, подумал он, — жить со встроенной внутри бомбой, способной взорваться в любой миг. Ах, бомбочка, ты только сегодня не взрывайся, ладно? Я еще последнюю Викторию Холт не дочитала.

— Барт, ты меня слышишь?

— Да. Я чуть-чуть отвлекся.

— Час дня тебя устроит?

— Вполне.

— Ты еще что-нибудь хотел?

— Нет.

— Что ж, тогда…

— Береги себя, Мэри.

— Постараюсь. Пока, Барт.

— Счастливо, Мэри.

Положив трубку, он поплелся в кухню, мучимый жаждой. Нет, женщина, с которой он сейчас разговаривал, совсем не напоминала ту Мэри, которая месяц назад рыдала в гостиной, требуя, чтобы он объяснил, что именно побудило его разрушить их жизнь, выкинуть двадцать лет коту под хвост. Это было удивительно. Он примерно так же удивился бы, узнав, что Иисус Христос спустился с небес и увез Ричарда Никсона в рай на огненной колеснице. Да, Мэри обрела веру в себя. Более того, она преобразилась до неузнаваемости. Такую Мэри он никогда не знал или с трудом помнил. Подобно археологу она раскопала эту всеми забытую личность, суставы которой слегка окостенели от долгого пребывания в земле, но которая в остальном ничуть не изменилась. Черт с ними, с суставами, они придут в норму, и тогда эта новая-бывшая личность снова станет женщиной, немного исцарапанной, но в целом живой и невредимой. Он знал Мэри лучше, чем она представляла, и по одному лишь ее тону догадывался, что она уже всерьез помышляет о разводе, о полном разрыве с прошлым… О разрыве, который пройдет для нее бесследно, не оставив ни шрама, ни рубца. В конце концов ей ведь всего тридцать восемь лет. Добрых полжизни еще впереди. Детишек, способных пострадать в обломках их разрушенной жизни, у них не было. Сам он разводиться не хотел, но и противиться — предложи ему Мэри развестись — не стал бы. Он завидовал ее вновь обретенной уверенности, ее обновленной красоте. И если она рассматривала последние десять лет их совместной жизни лишь как темный туннель, ведущий к свету, он мог только сожалеть об этом, но не винить ее. Нет, винить ее было не за что.

21 декабря 1973 года

Он вручил Мэри подарки в роскошной гостиной Джин Каллоуэй, обставленной мебелью с украшениями из раззолоченной бронзы. А вот беседа у них не клеилась. Ему еще никогда не доводилось оставаться с Мэри наедине в этой гостиной, и его не оставляло ощущение, что им следует поласкаться. Реакция эта была чисто рефлекторная, но она заставила его вспомнить о бурных колледжских годах.

— Ты что, покрасилась? — спросил он.

— Слегка, — ответила Мэри, пожав плечами.

— Очень мило. Так ты моложе выглядишь.

— А у тебя, Барт, виски поседели. Седина придает тебе благородный облик.

— А по-моему, наоборот — поношенный и занюханный.

Мэри заливисто рассмеялась — немного натянуто, как ему показалось, — и посмотрела на подарки, которые он разложил на столе. Серебряную брошь, сделанную в виде совы, ему завернули, а вот игрушки и шахматы этой чести не удостоились. Куклы таращились в потолок, ожидая, пока какая-нибудь девчушка не пробудит их к жизни.

Он перевел взгляд на Мэри. На мгновение их глаза встретились, и он вдруг испугался, что сейчас с ее уст слетят страшные слова. Однако в этот самый миг выскочившая из настенных часов кукушка заставила их вздрогнуть, а затем возвестила, что время — половина первого. Они засмеялись. Роковое мгновение было упущено. Он поспешно встал, чтобы Мэри не передумала. Спасен кукушкой, мелькнула мысль. Нелепее не придумать.

— Мне пора, — сказал он.

— У тебя деловая встреча?

— Собеседование по поводу устройства на работу.

— Да что ты? — обрадовалась Мэри. — Где? С кем? Сколько?

Он засмеялся и помотал головой:

— Там еще дюжина претендентов на одно место. Скажу, когда устроюсь.

— Ты такой мнительный?

— Да.

— Послушай, Барт, а что ты делаешь на Рождество? — спросила Мэри. Выглядела она такой озабоченной и искренней, что его вдруг осенило: минуту назад Мэри хотела его вовсе не на развод пригласить, а на рождественский ужин. Господи, надо же быть таким идиотом! Он с превеликим трудом сдержал смех облегчения.

— Дома сижу.

— Ты можешь прийти сюда, — предложила она. — Мы будем вдвоем: ты и я.

— Нет, — после некоторого раздумья сказал он. А затем добавил, уже более твердо: — Нет. В праздник чувства могут порой через край перехлестнуть. Давай как-нибудь в другой раз.

Мэри кивнула. Глаза ее затуманились.

— А ты останешься одна? — спросил он.

— Я могу пойти к Бобу и Джанет. Послушай, Барт, ты уверен, что нам…

— Да.

— Ну что ж… — Однако в голосе ее прозвучали нотки облегчения.

У дверей они обменялись сухим поцелуем.

— Я позвоню, — пообещал он.

— Хорошо.

— Передай Бобби привет.

— Непременно.

Он был уже на полпути к своей машине, когда Мэри окликнула его:

— Барт! Подожди, Барт!

Он боязливо обернулся.