Досье на адвоката

Елизавета была, как нетрудно было заметить, весьма посредственным водителем. Поэтому, совершив автопробег между двумя городами, она чувствовала себя примерно так, как если бы объехала на своей машине весь земной шар по экватору. С трудом доковыляв до собственной квартиры, она мечтала лишь о ванне с пеной и прохладных простынях. Но сообщение, оставленное ей на автоответчике, требовало немедленных действий. Господин Вострецов желал ее видеть у себя в прокуратуре, причем немедленно.

Скрипнув зубами, Елизавета послала к черту надоедливого следователя. Как жаль, что она никогда не осмелится сказать это виновнику ее беспокойства в лицо. Но, разумно рассудив, что мир не полетит вверх тормашками, если усталый адвокат немного вздремнет, Дубровская провалилась в тревожный сон. В прокуратуре она появилась только на следующий день.

Решительно захлопнув за собой дверь кабинета, Лиза набрала в грудь побольше воздуха. Нужно быть готовой к схватке с процессуальным противником. Ничего хорошего от этого визита в прокуратуру ждать не приходилось. Было лишь любопытно, какую на этот раз каверзную штуку придумал неугомонный следователь.

Вострецов был занят и, не поднимая головы от бумаг, неприветливо буркнул что-то себе под нос. Возможно, это было приветствие.

— Я хотела бы знать, для чего меня пригласили, — начала Елизавета.

— Садитесь, сейчас разберемся.

— И не подумаю! Если вы считаете, что у меня нет больше дел, кроме того, как глотать пыль в вашем кабинете, то вы глубоко ошибаетесь!

Вызывающий тон Дубровской не произвел на следователя ни малейшего впечатления.

— Можете стоять, если вам это больше нравится. Но предупреждаю, разговор у нас будет долгим.

— Неужели трудно объяснить, в чем дело?

— Вы будете допрошены как свидетель. Вот вам протокол допроса, поставьте свою подпись рядом с галочкой. Я вам разъясню уголовную ответственность за дачу ложных показаний…

— Какие ложные показания? Вы в своем уме? — поперхнулась от неожиданности Елизавета.

— Гражданка Дубровская, уголовную ответственность за оскорбление представителя власти у нас еще никто не отменял. Будьте любезны, фильтруйте свою речь!

— Какая я вам гражданка? — уперлась Лиза. — Я — адвокат. И если вы, господин Вострецов, забыли, то я вам напомню: допрашивать защитника по обстоятельствам, ставшим ему известными при выполнении профессиональных обязанностей, вы не имеете права! Есть понятие адвокатской тайны, наконец…

— Я собираюсь допросить вас именно как гражданку, — ухмыльнулся Игорь Валентинович. — Ваши адвокатские секреты можете оставить при себе. Они мне абсолютно неинтересны.

— Тогда зачем…

— Здесь вопросы задаю я! — потерял терпение Вострецов. — Меня интересует, как долго вы были знакомы с Мариной Дробыш. Поясните суть ваших отношений.

Что-то в вопросе следователя насторожило Лизу, но она не поняла пока, что именно.

— Мы — соседи. Отношений между нами никаких нет.

— Причины для неприязни были? Общие знакомые есть?

Дубровская начала раздражаться. К чему эти дурацкие вопросы? Она общается со следователем уже около получаса и не имеет ни малейшего представления, с какой целью она теряет здесь свое драгоценное время.

— Если говорить прямо, я ее терпеть не могу, — выдала Лиза. — Взяла бы и задушила своими собственными руками или же чужими, в конце концов.

Ей было любопытно, как теперь отреагирует следователь. Шутка казалась ей весьма забавной.

Вострецов повел себя странно. Он отложил в сторону ручку и в упор уставился на Елизавету.

— Совсем совесть потеряли, госпожа Дубровская? Мне что, ваше признание занести в протокол?

Девушка пожала плечами. Чувством юмора прокурорские следователи обделены, что поделаешь…

— Общие знакомые у вас с покойной были? — повторил вопрос Игорь Валентинович.

«Покойной»? Слово резануло слух. О чем идет речь?

— Марина… она что, мертва?

— Убита, — коротко и ясно ответил следователь.

Дубровская почувствовала себя оглушенной. Будто кто-то всесильный взял и… щелк! Выключил звук. Так всегда бывает, когда слышишь подобные известия. К смерти привыкнуть невозможно, что бы об этом ни говорили. Особенно если речь идет о молодом, полном сил человеке, которому еще жить и жить. Такой была Марина. Нахальная, своенравная, ершистая, но живая! Живая!

— Кто ее убил?

— Вы меня удивляете, госпожа Дубровская! Я полагал, этот вопрос мы разрешим без труда.

Елизавета не верила собственным ушам. О чем он толкует?

— Вы думаете, что это я — убийца Марины?

Вострецов довольно хмыкнул:

— Не прошло и двух минут, как вы мне сделали страшное признание. Не забыли? На юридическом языке протокола это будет звучать следующим образом: гражданка Дубровская желала смерти потерпевшей Дробыш и имела возможность осуществить свое преступное намерение… Что не поделили, Елизавета Германовна? Дайте я отгадаю! Мужчину?

— Я имею право хранить молчание, — пробормотала пораженная Дубровская.

Вострецов расхохотался:

— Господи, какое вы еще дитя! Успокойтесь, я не собираюсь предъявлять вам обвинение в убийстве. Меня интересует на данный момент совсем другое…