Досье на адвоката

«Да я прочитал. Наш невезучий Везунчик скончался от многочисленных телесных повреждений, причиненных предположительно арматурными прутами», — сделал для себя заметку Вострецов.

— Как ты думаешь, какой был мотив у преступников? — спросил он Майкова.

Тот неохотно оторвался от компьютерного пасьянса.

— Что я тебе, всевидящее око? Я же сказал, виновных не нашли. У кого я должен был спрашивать мотив? Наверняка корысть, если тебе так хочется узнать мое мнение!

— Почему тогда в карманах убитого обнаружен бумажник с деньгами? Паспорт тоже, кстати, не тронут.

— О боже мой! Ну, значит, типичная хулиганка. Ты что, не знаешь, как это обычно бывает? «Мужик, дай закурить! Как нет? Ах, ты еще хамить будешь?» Бац-бац арматурой по башке. Готово — труп!

— А не могло это быть заказное убийство? — не унимался Вострецов.

— Ну ты скажешь! — хихикнул Майков. — Мастер из автосервиса, кому он нужен? Разве что какому-нибудь новому русскому, у которого он спер особо ценную деталь от «Мерседеса»…

— А ты не заметил, что для простого работяги у него весьма респектабельный прикид: черное кашемировое пальто, костюм известной фирмы, запонки? Одежда, конечно, замызгана грязью, но в протоколе осмотра трупа все изложено детально. С ярлычков переписаны даже страны-изготовители: Италия, Англия, Франция. Тебе не показалось это странным? Наш автомеханик был одет как лондонский денди.

— Меня уже трудно чем-либо удивить, — огрызнулся Майков. — Я только не понимаю, куда ты клонишь?

«А вот этого я тебе не скажу, — усмехнулся про себя Вострецов. — Придет время, ты все узнаешь».

Заново проверять алиби Климова, конечно, не хотелось, но иного выхода не было. Во всяком случае, Вострецов был уверен, что делает это в последний раз. Врач Свирелин, по всей видимости, тоже был сыт общением с представителем прокуратуры, потому что, едва завидев знакомую долговязую фигуру в больничном коридоре, с трудом преодолел искушение заскочить в первую попавшуюся палату и захлопнуть за собой дверь.

— Будь проклят тот день, когда я дал согласие стать свидетелем защиты, — захныкал он. — Я думал, что это будет занимательно, но я вовсе не рассчитывал общаться с вами каждую неделю!

— Не я вас втянул в эту историю. Так что оставим в покое лирику! — поставил его на место следователь. — Клянусь, что скоро вы будете вспоминать с ностальгией наши с вами разговоры. Вы можете стать одним из участников сенсационного процесса. Будет о чем рассказать друзьям за кружкой пива!

— Я не уверен, что мне это хочется, — простонал доктор. — Но спрашивайте поскорее, что вам нужно.

— Хорошо. Припомните еще раз все детали, касающиеся вашего пациента Климова.

— Сколько же можно! — возмутился Свирелин. — Опять все сначала?

Вострецов только кивнул головой, и врачу ничего не оставалось, как снова затянуть нудный рассказ, перемежаемый жалобами в адрес черствого следователя и хитрой адвокатессы, заманивших его в это пренеприятное дело.

Свирелин уже в который раз припомнил известные ему обстоятельства аварии, ее печальные последствия и назначенное лечение, и только тогда, когда следователь было собрался закончить допрос, он вдруг заявил:

— Вообще этот Климов вел себя беспокойно. Вечно жаловался и ныл. Уже тогда, когда мы его выписывали, я посоветовал ему впредь быть осторожнее. Он только усмехнулся: «Вы думаете, это несчастный случай, доктор? Это покушение на мое убийство».

— Он так и сказал? — заволновался Вострецов.

— Да, именно так.

— Почему же вы раньше об этом не говорили?

Свирелин пожал плечами:

— Ну, во-первых, вы не спрашивали. А во-вторых, я ему не поверил. Посттравматический шок, не более того. Мало ли что больному привидится? Головой он стукнулся прилично. Этим все и объясняется…

Вострецов вздохнул:

— Но он сказал хотя бы, кто его собирался убить?

— Не помню точно. Но, кажется, он что-то говорил про свою жену…

Желчный старик Климов как нельзя лучше соответствовал описанию Елизаветы. Он сверлил следователя злыми глазками, но выразить вслух свое недовольство не решался. Власть есть власть. Он привык ее уважать даже в образе рыжего следователя прокуратуры в бесформенном свитере.

— Дети всегда неблагодарны, — скрипел он, как плохо смазанная дверная петля. — Растишь их в надежде получить в старости поддержку и участие, а что в результате? Сидишь один, и некому воды подать…

Старик укоризненно взглянул на портрет сына, выполненный в то далекое время, когда Алексей еще был его гордостью и надеждой.

— Пропал Лешка, — всхлипнул он вдруг. — Если бы не та зараза…

— Вы имеете в виду Ларису? — поспешил перевести разговор в нужное русло Вострецов.

— Говорить о ней не желаю, — заупрямился родитель. Его слезы тотчас же высохли, и в маленьких глазках мелькнула лютая ненависть.