Достоевский и динамика религиозного опыта

Но тайна бытия человека не только в существовании, а в том, ради чего он живет. Без твердого представления об этом человек не согласится жить и скорее погубит себя. Иисус как будто забыл, что спокойствие и даже смерть людям дороже, чем свободный выбор в познании добра и зла. Вместо неизменного древнего закона человечество отныне должно было само решать этот вопрос, имея перед собой только образ Иисуса в качестве проводника. Это бремя было слишком велико. И Иисусу должно было прийти в голову, что человечество, угнетаемое столь великим бременем, в конце концов отвергнет этот образ и эту истину. Это было неизбежным, раз она была отдана на откуп стольким тревогам и неразрешимым проблемам. Сам Иисус заложил основу для разрушения своего царства. Есть только три силы на земле, способные победить и навсегда пленить совесть этих слабых бунтовщиков: чудо, тайна и авторитет. Иисус не бросился с вершины Храма, потому что знал, что тотчас же искусил бы Господа и потерял бы всякую веру в Него. Он отверг чудо. Но человечество ищет не столько Бога, сколько чудес. Человечество пойдет и создаст себе собственных чудес и поклонится уже и знахарскому чуду, и бабьему колдовству. Но Иисус хотел свободной любви, а не людей, порабощенных чудесами. Он вел себя так, как будто перестал быть сострадательным, потому что требовал от них слишком многого. Люди будут разрушать храмы и окроплять землю кровью, но в конце концов поймут, что хоть они и бунтовщики, но бунтовщики слабые. Они в отчаянии поймут, что тот, кто создал их мятежниками, сделал это, чтобы посмеяться над ними. Они узнают, что это богохульство, и от этого станут еще более несчастными. Иисус так много страдал за их свободу, а они в смятении, замешательстве и несчастье. Откровение Иоанна Богослова предсказывает, что первыми воскреснут двенадцать тысяч человек из каждого племени, но как насчет остальных? Если Иисус пришел только для избранных, то здесь есть тайна, и ее не понять. Так что Церковь тоже имеет право проповедовать тайну. Дело не в любви, не в свободном выборе человеческих сердец, а в тайне, которой они должны слепо повиноваться. Церковь исправила поступок Иисуса и основала его на чуде, тайне и авторитете. Разве это не любовь к человечеству? Зачем Иисус пришел, чтобы теперь вмешаться? Церковь не с Иисусом, а с дьяволом. В этом ее секрет. Это было с ней в течение восьми столетий (то есть с 755 года нашей эры, когда в Италии была установлена светская власть папства). Церковь в конце концов завоюет землю, как цари земные. Это был последний дар сатаны: кому поклониться, кому взять на себя индивидуальную совесть и средство объединить всех в общий муравейник. Универсальность всегда была мечтой человека. Если бы Иисус принял багряницу кесаря, он бы основал вселенское царство. Итак, Церковь взяла меч кесаря и последовала не за Иисусом, а за сатаной. Будут еще века беззакония и свободного разума, но, строя свою Вавилонскую башню без Церкви, люди кончат людоедством. В конце концов люди придут и будут умолять Церковь. Она предложит чашу с надписью «Тайна». Тогда и только тогда наступит царство мира и счастья. Тем временем многие из избранников Христовых поднимут против Него свое свободное знамя. Из оставшихся одни погубят себя, другие погубят друг друга, третьи будут ползать у ног Церкви и умолять спасти их от самих себя. Это научит их не гордиться и быть слабым. Они станут робкими и в страхе прилепятся к Церкви. Это устроит их жизнь, как детскую игру, с детскими песнями, припевами и невинными плясками, им позволено будет даже грешить. Все будут счастливы, освобождены от мук личного и свободного решения. Все будут счастливы, кроме сотен тысяч, которые правят миллионами. За гробом они найдут только смерть, но Церковь будет прельщать их небесной наградой.

Великий инквизитор говорит, что он тоже жил в пустыне, где ел саранчу и коренья; он тоже благословил свободу и готовился присоединиться к избранникам Иисуса. Но он проснулся и решил не служить безумию. Католическая церковь исправила учение Иисуса. Он уверен, что завтра толпа бросится подбрасывать угли в костер, на котором будет гореть Иисус.