Достоевский и динамика религиозного опыта

Вскоре мы узнаем о первом минимальном религиозном опыте самого Зосимы, полученном им в возрасте восьми лет, и, что интересно, он тоже был связан не с богословской традицией православия, а скорее с чувственным характером литургии, сочетанием естественного света и церковной архитектуры и внезапным пониманием религиозного значения библейской истории. Зосима помнит поднимающийся из кадильницы фимиам, восходящий волнами, и лучи Божии, нисходящие в храм через узкое окно в куполе. Впервые он сознательно принял Слово Божие в свою душу. Впервые он понял кое-что из того, что читали в Божьей Церкви. Это была история Иова. Что здесь великого, так это тайна: как мог Бог поразить своего раба только для того, чтобы похвалиться, как тот страдает за него? Здесь соприкасаются земной образ и вечная истина. Старое горе благодаря великой тайне человеческой жизни становится тихой, нежной радостью. Молодая кипучая кровь становится кроткой, ясной старостью. Над всем истина Божия, трогательная, примиряющая и всепрощающая. Земная жизнь уже прикасается к новому, бесконечному, неизведанному. Это может быть минимальный религиозный опыт, но он проходит через православную традицию как в калейдоскопе, в котором лишь изредка фрагменты вдруг и неожиданно сливаются воедино, образуя в высшей степени чудесный и многозначительный акт, который, как выразился бы Бахтин, внутренне убедителен.

В детстве у Зосимы была книга «Сто четыре священные истории из Ветхого и Нового Завета», по которой он научился читать. Священники, говорит он теперь, должны читать своей простой пастве из Библии, особенно детям: об Аврааме и Сарре, об Исааке и Ревекке, о том, как Иаков шел к Лавану и боролся во сне с Господом и говорил: «Страшно место сие». Православное сердце все поймет. Пусть прочтут они о том, как братья Иосифа продали его в рабство, как он задержал своего брата Вениамина в Египте, любя и одновременно мучая своих братьев. Нужно лишь маленькое семя в сердце простого человека. Оно не умрет, а будет жить в его душе всю его жизнь, скрываясь там среди мрака, среди смрада его грехов, как светлая точка, великое напоминание. Пусть прочтут они рассказ о прекрасной Есфири и высокомерной Астинь или притчи Господа нашего, избранные в основном из Луки, и речь Савла из Деяний апостольских, наконец, из Житий святых, хотя бы Жития Алексия, человека божия и нашей Матери Марии Египетской. Тот, кто верит в народ Божий, увидит и их святость. Только люди с их духовной силой могут обратить атеистов. Люди гибнут без слова Божия, ибо души их жаждут Слова Его и всякого переживания красоты. Все хорошо и прекрасно, потому что все есть истина. Зосима указывает на кротость и доверчивость на ликах лошади или быка. Все, кроме человека, безгрешны, и Христос был с ними еще до человека. Слово для всех, каждый листочек стремится к Слову.

За этими воспоминаниями следует рассказ о молчаливом госте Зосимы, которого зовут Михаил. Он уважает Зосиму, который приходит к выводу, что, должно быть, скрывает какую-то большую тайну. Он согласен с тем, что рай сокрыт в каждом из нас и что каждый виноват перед всеми и за всех. Когда все это поймут, придет Царство Небесное. Он говорит, что это вопрос души, психологический вопрос. Необходимы психологические изменения. Ввиду известных оговорок Достоевского в отношении современной психологии, возможно, стоит рассмотреть корень слова «психологический». Строго говоря, греческое слово psyche

означает не ум или дух, а душу, и есть основания предположить, что, когда таинственный гость Зосимы употребляет здесь это слово, он, а может быть, и Достоевский, имеет в виду способность, посредством которой люди созерцают духовную сферу, а не предмет науки о разуме. Возможно, речь здесь идет о выборе когнитивных компасов. Никакая наука или выгода, продолжает таинственный посетитель, никогда не позволит людям безобидно разделить их собственность или права. Период изоляции человечества должен закончиться. Употребленное здесь русское слово для обозначения изоляции — уединение

, которое с таким же успехом можно было бы перевести как отчуждение или отдаление. Каждый пытается обрести полноту жизни, отделяя себя, но получается не полнота жизни, а полное самоубийство. Нужна не изоляция, а общая целостность человечества. Когда это произойдет, знамя Сына Человеческого появится на небе. Зосима как бы говорит, что Царство Божие наступит лишь тогда, когда будет достигнуто братство человеческое.