Достопочтенный школяр

– Да нет, не совсем. Ты же знаешь, как это бывает. Они замолчали, и какое-то время был слышен только стук пишущих машинок в комнате «мамаш» да шум уличного движения.

– Ну, тогда мы постараемся создать для тебя все условия, когда все будет позади, – сказал Смайли. – Я обещаю. А как прошла встреча со Стаббсом?

– Никаких проблем, – снова повторил Джерри.

– Можем мы еще что-нибудь сделать, чтобы помочь тебе все уладить?

– Да нет, не думаю.

Из коридора, ведущего к приемной, послышались шаги. «Ага, – подумал Джерри, – а вот и вожди могущественных кланов собираются на военный совет».

– Как настрой? Готов к ратным подвигам и все такое прочее? – спросил Смайли. – Ты действительно готов? Уверен, что ничего не имеешь против?

– Никаких проблем. «Почему я не могу сказать еще что-нибудь? – удивился он про себя. – Прямо как будто пластинку заело, черт побери».

– У многих сейчас настрой совсем не тот. Никакого желания во все это снова ввязываться. Особенно в Англии. Многие считают, что удобнее исповедовать другую жизненную философию: подвергать все сомнению. Считают, что они в середине, на нейтральной полосе, над битвой, хотя на самом деле такой позиции просто нет. Сторонние наблюдатели никогда не выиграли ни одной битвы, согласен? Мы, работающие в этой системе, это понимаем. Нам повезло. Наша нынешняя война началась в 1917 году, вместе с большевистской революцией. И ничего с тех пор пока не изменилось.

Смайли теперь стоял на другом конце комнаты, недалеко от кровати. На стене за ним висела, отражая свет разгоревшегося в камине огня, старая зернистая фотография. Джерри заметил ее сразу же, как только вошел. Сейчас, в этот напряженный момент, он словно почувствовал, что за ним изучающе наблюдают сразу двое: Смайли и глаза» смотревшие на него с размытой фотографии за стеклом, на котором играют отсветы каминного огня. Звуков, говоривших о том, что за дверью что-то происходит, становилось все больше. Они слышали голоса и обрывки смеха, скрип стульев.

– Я где-то читал, – сказал Смайли, – кажется, у какого-то историка, американца, – он писал о поколениях, которые рождаются в долговой тюрьме и проводят всю свою жизнь, пытаясь расплатиться с долгами и выйти на свободу. Я думаю, наше поколение именно такое. Согласен? И у меня по-прежнему такое ощущение, что я еще не со всеми долгами расплатился. А у тебя нет? Я всегда был благодарен службе за то, что она дала мне возможность платить по этим долгам. У тебя нет такого ощущения? Я думаю, нам не нужно стыдиться того, что мы кладем свою жизнь на алтарь. Наверное, я тебе кажусь старомодным?

Лицо Джерри словно наглухо захлопнулось. Когда он долго не видел Смайли, он всегда забывал об этой его черте, а когда встречался с ним снова – вспоминал слишком поздно. В старине Джордже было что-то от несостоявшегося проповедника, и чем, старше он становился, тем заметнее это проявлялось. Казалось, он думает, что весь этот проклятый западный мир озабочен теми же проблемами, что и он, и что всех надо просто наставить на путь истинный.

– И в этом смысле, я думаю, мы имеем полное право гордиться тем, что мы чуть-чуть старомодны…

Больше Джерри просто не мог выдержать.

– Старина, – взмолился он с вымученным смешком: он чувствовал, что кровь прилила к лицу, – ради всего святого. Ты говоришь, что нужно делать, я выполняю приказ. Ладно? Это ты у нас мудрая сова, которая все знает и понимает, а не я. Ты говоришь, куда бить, – я наношу удар. В мире полным-полно интеллектуалов, умеющих рассуждать на любую тему, у которых всегда наготове дюжина самых разных аргументов против того, чтобы, черт возьми, высморкаться. И еще один такой никому не нужен. Ладно? Господи Боже мой, ну, ты ведь понимаешь, что я хочу сказать?

Резкий стук в дверь возвестил, что вернулся Гиллем.

– Трубки мира уже зажжены. Босс.

В этот момент Джерри показалось, что он расслышал слова «дамский угодник», что его немало удивило, но он не понял, относились ли они к нему самому, или к поэту Гейне – да, впрочем, его это не слишком волновала Смайли постоял в нерешительности, нахмурился и, казалось, вернулся с высот, на которые мысленно воспарил. Он взглянул на Гиллема, потом снова на Джерри, после чего сфокусировал взгляд где-то посередине, как это умеют делать ученые мужи в Англии.

– Да… ну ладно, тогда, пожалуй, мы можем приступать к делу. Давайте заведем часы, – сказал он с отсутствующим видом.

Когда они гуськом, по одному, выходили из комнаты, Джерри остановился, чтобы в полной мере оценить фотографию на стене; он насмешливо улыбался, надеясь, что Гиллем тоже немного задержится. Так и произошло.

– Похоже, что он проглотил свою последнюю шестипенсовую монету, – сказал Джерри. – Кто это?

– Карла, – ответил Гиллем. – Тот самый, который завербовал Билла Хейдона и на кого он работал. Главный русский шпион.

– Да? – А имя больше похоже на женское.

– Это кодовое название первой созданной им агентурной сети. Некоторые утверждают, что так звали его первую и единственную любовь.