Достопочтенный школяр

А в это же время, километрах в трех к востоку от клуба, на улице Клаудвью-роуд, куда на автобусе можно было доехать за тридцать центов (впрочем, поездка на городском автобусе в любом направлении и на любое расстояние стоила столько же), в районе Норт Пойнт, который, как говорят, является одним из самых плотно заселенных уголков нашей планеты; как раз там, где город начинает карабкаться к Пику, на шестнадцатом этаже многоэтажного дома под номером 7 А, на матрасе лежал Джерри Уэстерби, напевая какие-то свои слова на мелодию песенки «Рассвет в Майами» и наблюдая, как раздевается красивая девушка в окне напротив. Матрас был больше двух метров, предполагалось, что на нем будет спать целая семья китайцев, положив его не вдоль, а поперек, и, пожалуй, впервые за всю жизнь ноги Джерри не свисали с койки. Она была значительно длиннее кровати в квартире Пет, которую проще было бы называть колыбелькой, и даже длиннее кровати в Таскани. Там это не имело большого значения, потому что рядом с ним была женщина, к которой можно было прижаться, а когда лежишь рядом с женщиной, не вытягиваешься в постели во весь рост. А вот сейчас девушка, на которую он смотрел, находилась метрах в десяти от него – впрочем, она могла бы быть и за двадцать километров отсюда – это не сделало бы ее более недосягаемой. Каждое утро, уже девять дней, пока он жил здесь, она точно так же раздевалась и мылась, что неизменно доставляло Джерри удовольствие и вызывало восхищение. Когда ему везло, удавалось наблюдать всю церемонию от начала до конца, с того момента, когда она склоняла голову набок, чтобы распустить свои черные, до пояса, волосы, и до последнего, когда она целомудренно закутывалась в махровую простыню и возвращалась в другую комнату, где жила вся ее семья из десяти человек. Он хорошо знал всех членов этой семьи. Как они моются, какую музыку любят, какую еду готовят, как занимаются любовью, какие праздники отмечают, как бурно ссорятся – так, что за них становится страшно. Единственное, в чем он не был уверен, так это в том, наблюдает ли он каждый день за одной и той же девушкой – или их на самом деле две.

Она исчезла из поля зрения, но он продолжал напевать. Джерри чувствовал возбуждение, как это бывало с ним всегда перед заданием, что бы ему ни предстояло: избежав слежки, добраться до места встречи где-нибудь на тихой улочке в Праге и в какой-нибудь подворотне обменяться маленькими свертками с насмерть перепуганным человечком или (это был его звездный час, нештатным сотрудникам такое вообще поручали нечасто) пройти пять километров на веслах в потемневшей от времени старой лодке и подобрать на пляже, на берегу Каспийского моря, радиста. Чувствуя опасность, Джерри каждый раз обнаруживал в себе удивительное самообладание, приподнятость и готовность мгновенно реагировать на любые неожиданности. И в то же время – ноющий, выматывающий душу страх. Но эти два разных ощущения отнюдь не противоречили друг другу. «Это произойдет сегодня», – подумал он.

В квартире было три маленьких комнаты, и пол во всех трех был паркетный. Это первое, что бросалось ему в глаза каждое утро, потому что ни в одной из комнат не было ни мебели, ни прочей утвари, за исключением матраса, кухонной табуретки, стола, на котором стояла его пишущая машинка, единственной во всей квартире обеденной тарелки, которую использовали как пепельницу, и уже далеко не нового календаря с обнаженными девицами за одна тысяча девятьсот шестидесятый год. С фотографии на календаре на него смотрела рыжеволосая красавица, чьи прелести сильно поблекли за прошедшие годы. Он отлично знал этот тип женщин: зеленые глаза, потрясающий темперамент и такая чувствительная кожа, что стоит только прикоснуться к ней пальцем, остается след, – в конце концов она может выглядеть как пятнистый маскхалат. Кроме всего прочего, в квартире имели место быть: телефонный аппарат (один), допотопный проигрыватель для пластинок (один) и две трубки для курения опиума, висящие на двух вбитых в стену гвоздях, выглядевших очень по-деловому, – это был полный перечень интересов и пожитков Ганса Призывающего Смерть, который теперь находился в Камбодже и который уступил Джерри свою квартиру. Около матраса лежал мешок с книгами – на этот раз его собственный.

Граммофон доиграл пластинку до конца. Джерри легко поднялся на ноги, получше закрепив свою импровизированную набедренную повязку на поясе. В этот момент зазвонил телефон, поэтому он снова сел и, взяв шнур, подтянул аппарат по полу к себе. Это, как всегда, был Люк, и он приглашал сыграть в карты.

– Извини, приятель. Не могу. Сочиняю статейку. Попробуй поиграть в вист сам с собой.