Дотянуться до солнца

Абиссинец прокашлялся, будто в горле застрял ком.

— Я хотел поговорить наедине, но, думаю, нам нужно позвать остальных. Мы должны выяснить все вместе, согласна?

— Но…

— Решение отослать их кажется мне неправильным. Ты ведь думаешь о Максиме сейчас? Чтобы понимать причины твоих поступков, он должен знать твои мотивы. Тогда все разрешится. — Мужчина вернулся к ней и, улыбнувшись, похлопал по плечу. — Ты знаешь ее, именно здесь вы виделись пять лет назад, не помнишь?

Девушка помотала головой.

— Я позову всех, а ты вспоминай. Доктор тебе поможет.

— Доктор?

Алиса снова помотала головой и нахмурилась.

«Я была здесь?»

Она осмотрелась вокруг. Но воспоминания не приходили.

«Эта комната кажется знакомой, но… Я была здесь? Пять лет назад? Феникс…»

Она присела на корточки и сжала голову ладонями. Небольшие отрывки ее пребывания в месте, куда их поместили после того случая, ускользали от нее размытыми образами. После того, как Максим упал в тренировочном зале, последующие события почти не сохранились в ее памяти. Единственное, что девушку тревожило тогда — Максима унесли, разделив их. А все попытки что-либо узнать заканчивались суровым наказанием и изоляцией. После инсценировки их смерти она очнулась…

«…здесь? Да, это был лес… Большой дом в лесу? Доктор в белом халате… Я не помню его лица… Тот человек? В те дни мне что-то постоянно кололи… я почти ничего не помню… Интересно, а Влад помнит?»

Алиса потерла виски. Образы сменяли друг друга, но ответа на вопрос: кто же такая Феникс, так и не находилось.

— Тренировка окончена. За мной.

Влад задавался вопросом, почему Далматинец так резко поменял свое отношение к нему. Последние пять лет он только и делал, что прятался. Всю жизнь старался держаться от них на расстоянии. А теперь спокойно спускается в тренировочный зал и позволяет идти прямо за ним, без охраны.

«Элис, ты ведь жива? Феникс нет смысла врать? Будь жива, прошу… Иначе, зачем мы все это затеяли?»

Думая о ней, он уговаривал себя, что ее смерть невыгодна Далматинцу. И с каждым разом его уверенность становилась лишь сильнее.

Раньше отец никогда не хвалил его. Он и Максиму не выказывал особого одобрения, но Влад часто замечал, что взгляд их создателя направлен лишь на младшего брата. Конечно, парень понимал, что это пренебрежение он получил заслуженно, с самого детства не демонстрируя свои истинные способности. И хотя он и не стремился превзойти его, но каждый раз раздражался, видя его довольную улыбку. Почему?

«Я никогда не пытался выяснить это… Зачем? И что изменилось за эти несколько месяцев? Если Алиса жива, почему до сих их нет здесь? Далматинец знает, где они… Определенно. Что же тогда происходит?»

Влад шел по коридору, погрузившись в свои мысли. Он пытался понять, что задумал Далматинец. Кроме Алисы и Максима, был еще Финансист.

«Зачем убивать человека, дающего ему огромную финансовую поддержку? Это же курица, несущая золотые яйца… Если бы не его деньги и прикрытие, гениальный проект стал бы просто очередным провалом в науке…»

Наконец они вошли в кабинет. Парень обвел взглядом помещение. Никого, кроме них.

«А телохранители? Не боится, что я взбешусь?»

Влад с интересом рассматривал полки, заставленные от пола до потолка книгами, пока Далматинец искал в своем сейфе какие-то документы.

«Ни одного окна… свет приглушен… Сколько здесь книг? Четыре тысячи? Он их все прочитал или только собирается?»

Феникс толкнула его в бок, и он сразу опустил глаза.

— Я прочел половину. Могу дать рекомендации.

— Прости, отец.

— В следующий раз не поднимай глаз…

— Да, отец. — Влад опустил голову еще ниже.

— …если не собираешься выбрать книгу.

Кулаки сжались, но реакции не последовало. В дверь постучали.

В дверной проем протиснулся Бульдог.

— Все готово.

Далматинец довольно улыбнулся и потер подбородок.

— Дракон, завтра начинается твоя миссия. Феникс, ты должна…

Максим вернулся первым. Он остановился в дверях, увидев Алису, сидящую на корточках и сжимающую виски.

— Что с тобой?

Она подняла глаза и улыбнулась.

— Ничего. Где остальные?

— Сейчас идут. Вы поговорили?

— Нет. Капитан хочет, чтобы присутствовали все.

— Мы не должны им ничего говорить.