Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

В свое время, ломая голову над тем, что могло заставить Довлатова порвать со мной, я совершенно исключал зависть из списка возможных мотивов. Его печатал журнал «Нью-Йоркер» и платил солидные гонорары, книги выходили в престижных американских издательствах и переводились на иностранные языки – о какой зависти ко мне, безвестному, могла идти речь? Но был один момент, который я упускал из вида. Ведь его детище, газета «Новый американец», и мое, издательство «Эрмитаж», возникли в одном и том же 1980 году. Однако газета продержалась всего полтора года, а «Эрмитаж» готовился отпраздновать пятилетний юбилей. И именно отказ Довлатова приехать на этот праздничный пикник показал мне, что все мои попытки восстановить отношения – на протяжении полугода – ни к чему не приведут.

Сложно как-то комментировать подобный психологический изыск. Чугунность мысли и невероятная человеческая слепота привели мемуариста к подобному заключению. Довлатов слишком хорошо видел игрушечность эмигрантской литературы, чтобы испытывать жгучую, разъедающую зависть к хозяину «Эрмитажа». Он завидовал, но иному – умению видеть и ценить собственную значимость, несмотря на все давление внешнего мира. Этим качеством обладал как Ефимов, так и еще один персонаж, о котором мы много говорили. Из последнего письма Довлатова Ефимову от 20 января 1989 года:

Правы Вы и в том, что я не люблю людей, которые «в ладах с собой, с жизнью, друг с другом», вернее – не «не люблю», а просто я завидую им, потому что сам я никогда ни с чем в ладах не был, но при этом хотел бы быть и веселым, и успешным, и вообще, быть похожим на Аксёнова. Зависть, как известно, не очень-то побуждает к добру. Вы правы, что я неудачник, и это даже не связано с конкретными обстоятельствами, не всегда плохими, потому что «неудачник» – это такое же врожденное качество, как рост или цвет волос – кому надо, тот всегда и во всем неудачник.

К автору нобелевского романа писатель апеллирует снова уже в следующем абзаце:

Никогда мне не дано было ощутить довольства собой или жизнью, никогда я не мог произвести впечатление человека, у которого все хорошо, к которому стоит тянуться, который располагает к себе именно своей успешностью, для простоты – тот же Аксёнов.

Анатолий Гладилин в книге воспоминаний приводит недатированное письмо к нему Довлатова, в котором снова возникает знакомая нам фигура: