Дожить до рассвета

— Не, взяв ту, не возьмешь эту! — также раздражаясь, прокричал Волошин. По обеим сторонам воронки сокрушающе грохнуло несколько разрывов, взвыли осколки. Один из них, словно зубилом, звонко рубанул по краю щита, оставив косой рваный шрам на металле. Сверху весомо зашлепали комья и густо посыпалась земля, отряхнувшись от которой они торопливо вскинули головы: еще кто-то ввалился в воронку, за ним следующий — оказалось, это был Иванов с телефонистом. Тоже отплевываясь, командир батареи тыльной стороной ладони протер запорошенные глаза.

— Дают, сволочи! Хорошо хоть, воронок нарыли. А то бы хана.

— Некогда в воронках сидеть! — сказал Маркин. — Пора подниматься. Связь с огневой есть?

— Связь-то есть, — сказал Иванов. — Пока что. А ну проверь, Сыкунов.

— Слушай, — обернулся к нему Волошин. — Кидани парочку по той высоте. Смотри, вон Кизевич у самой траншеи лежит. Ему бы чуть-чуть. Хоть для психики.

— Разве что парочку, — сказал Иванов, доставая из-за пазухи свой измятый блокнот. — А ну передавай, Сыкунов.

— Ни в коем случае! — встрепенулся Маркин. — Вы что? Кизевич большей частью отвлекает. Главное для нас — это высота.

— Они же там все полягут! — закричал Волошин. — Вы посмотрите, куда они добрались. Отойти им нельзя.

— Отойдут, — спокойно сказал Маркин. — Жить захотят — отойдут. Дело нехитрое.

— Теперь им легче вперед, чем назад!

— Давайте весь огонь сюда, по траншее! — жестко затребовал Маркин. — И батареи и ДШК. Через десять минут я поднимаю седьмую с восьмой.

— А девятая? — спросил Волошин и, взглянув в холодные глаза своего начштаба, не узнал их — столько в них было безжалостной твердости. Конечно, это его право распорядиться приданной артиллерией, имея в виду главную задачу, но ведь Кизевич вплотную приблизился к своей удаче или к погибели. По существу, вся судьба девятой решалась в эти короткие секунды, как было не пособить ей?

— Два снаряда всего, — умоляюще сказал Волошин, едва сдерживая быстро накипавший гнев. — Два снаряда!

— Нет! — отрубил Маркин. — Открывайте огонь для седьмой.

Иванов чужим голосом скомандовал доворот от репера и отвернулся с биноклем в руках, а Волошин на коленях бросился к пулемету. Дрожащими руками он снова навел его на верхушку «Малой». Наверное, следовало проверить наводку, но он, весь горя бешенством, надавил спуск, потом, прицелясь, еще и еще, пока пустой конец ленты не выскользнул из приемника.

С успокоительным сознанием исполненного он выглянул из-за колеса пулемета: на высоте за болотцем ветер сносил последние клочья пыли, и он подумал, что стрелял не напрасно. Серые неуклюжие вдали фигурки, которые копошились на склоне, оказались в какой-нибудь сотне метров от немецкой траншеи. Но фигурки не торопились. Ругая их про себя за медлительность, он с неприязнью подумал об их командире Кизевиче, который, впрочем, никогда не отличался сноровкой, всегда медлил и опаздывал. Но вдруг он увидел несколько мелькнувших на самой высоте человек, которые тут же неизвестно куда и пропали, наверно, соскочили в траншею. Там, вдали, слабо бабахнули разрывы гранат, еще кто-то промелькнул на гребне задымленной высоты, и он обрадованно понял: ворвались! Теперь для девятой все будет решаться в траншее.

— Кизевич ворвался! — крикнул он Маркину и схватил из-под ног новую коробку с патронами. Безразличный к его словам Маркин сидел на скосе воронки, со злым видом уставясь на телефониста, который встревоженным голосом вызывал в трубку «Березу», и Волошин понял, что связь с огневой оборвалась. Окончательно убедившись в этом, телефонист бросил на аппарат трубку и чуть приподнялся, чтобы выскочить из воронки на линию. Но не успел он сделать и шага, как, ойкнув, схватился за грудь и осел к ногам Иванова.

— Сыкунов, что? Куда тебя, Сыкунов? — всполошился Иванов, обеими руками хватаясь за связиста и пытаясь расстегнуть неподатливые крючки его шинели. Но лицо телефониста быстро бледнело, веки странно задергались, и слабеющим голосом он выдавил:

— Я все… Убит я…

Кажется, он действительно был убит, полузакрытые глаза его остановились на какой-то далекой точке, рука упала с груди, и Иванов опустил его на дно воронки.

— От черт!

Рядом вскочил на колени Маркин.

— Мне нужен огонь! Огонь мне, капитан! Посылайте этого! — указал он на Гайнатулина. — Эй, слышь? Быстро на линию, устранить порыв!

Гайнатулин, сморгнув глазами, перевел взгляд на Волошина.

— Вряд ли сумеет, — сказал Волошин. — Он из новеньких.

— А мне наплевать, из новеньких или из стареньких. Мне нужна связь. У меня атака срывается.

Связь, конечно, нужна, подумал Волошин, но зачем же так грубо? Он обернулся к Гайнатулину, к которому уже привык за эти несколько часов боя и оставаться без которого теперь не хотел. К сожалению, кроме него, послать на линию тут было некого.

— Давай! — сказал он. — Ползком, провод — в руку. Соединишь порыв — и назад. Понял?

Боец что-то понял, кивнул головой и на четвереньках переполз через край воронки. Перед глазами Волошина мелькнули нестоптанные, усеянные гвоздями подошвы его ботинок, и боец скрылся в поле.