Дожить до рассвета

Они прошли еще два-три поворота и нерешительно остановились — траншея разветвлялась на две: одна шла в прежнем направлении, вторая под острым углом забирала в сторону и выше. Волошин взглядом указал Круглову на ту, что ответвлялась в сторону, а сам шагнул прямо.

Он сделал всего три шага и, вздрогнув, резко обернулся, — сзади послышался вскрик, тотчас два гранатных разрыва обдали его песком, вонью и дымом. Шедший за ним Чернорученко размахнулся гранатой, но бросить ее не успел — из-за развилки в их сторону испуганно шарахнулись два бойца, вслед которым жарко пахнула автоматная очередь. Брызнув комками глины, пули густо вонзились в гладкую стену траншеи. Потом еще грохнуло дальше, и Волошин понял, что это бросили гранаты бойцы, выдернул из ручки шнурок и одновременно с Чернорученко метнул гранату. Сдвоенно щелкнув запалами, гранаты скрылись за бруствером, и еще до того, как они разорвались, из-за поворота вывалился бледный, без шапки, в распоротом на плече полушубке Круглов.

— С-сволочи!..

Он падал, слепо хватаясь за стенку траншеи, и Волошин, крикнув Чернорученко: «Возьми лейтенанта!», швырнул через бруствер в отросток траншеи две гранаты подряд. Оказавшиеся по ту сторону отростка бойцы бросили еще несколько гранат.

Они сунулись головами под стену, пережидая серию оглушающих, засыпавших их землей взрывов и глядя, как Чернорученко, обхватив за поясницу Круглова, поволок его по траншее. Швырнув еще по гранате, бойцы стали пятиться следом, и Волошин, чтобы не остаться одному, рывком проскочил разделявшие их три шага напротив отростка, из которого снова шибануло автоматным огнем. Однако на долю секунды он упредил пули и даже успел заметить там двух пригнувшихся немцев в касках и ничком распластанного на дне бойца со стриженым окровавленным затылком.

Обсыпанные землей, они отбежали десяток шагов до следующего колена и остановились, направив на поворот оружие в ожидании того, кто первым оттуда выскочит. Волошин понял, что глупейшим образом переоценил свои наступательные возможности. С десятком человек траншеи ему не отбить, немцы запросто вышибут его отсюда, если только он срочно не предпримет что-то спасительное.

— Стоп! — тихо скомандовал он, вдруг осененный новой мыслью. — А ну разойдись пореже! По одному за поворот! Гранаты бросает первый. Ну, живо!

Бойцы, пригибаясь, послушно побежали по траншее, исчезая за ее изломами, последнего, подпоясанного поверх телогрейки немецким ремнем с выпиленной из пряжки свастикой, он задержал за рукав.

— Ты со мной! Бери две гранаты!

Не успел боец перехватить в левую руку винтовку, как в воздухе над бруствером, кувыркаясь, мелькнула длинная рукоятка гранаты. Они едва пригнулись под стену — выше на бруствере оглушительно грохнуло. Потом грохнуло дальше и сзади, осколками косо секануло по одной стороне траншеи, больно стегнув по щеке песком и тугой звуконепроницаемой пробкой залепив Волошину ухо. Зная, что последует дальше, он, не поднимаясь, выстрелил три раза за поворот, и, кажется, вовремя — кто-то там лишь сунулся, тенью мелькнув в пыли, и снова исчез за выступом. Не дожидаясь новой гранаты, капитан отскочил назад, едва успев пригнуться под брошенной через него гранатой напарника. Сзади послышались немецкие выкрики, кто-то угрожающе прокричал за изломом, и он понял, что их напирало много. Они вышибали его подавляющей силой пехоты, от которой спасения тут, кажется, не было.

Но он все же надеялся. У них еще оставались гранаты, две он подобрал под ногами в траншее и торопливо свернул колпачки. Однако, когда впереди, где остался боец, сразу ударилось о бруствер и стенки несколько брошенных оттуда гранат, он со скверным, почти затравленным чувством подумал, что, наверно, долго не выдержит. Переждав прогрохотавшие взрывы, он бросил свои гранаты, но секанувшая вдоль по траншее автоматная очередь опять вынудила его на четвереньках спасаться за следующим поворотом, где еще можно было укрыться. Там, опустившись на одно колено, его поджидал с двумя гранатами в руках тот самый флегматичный боец из пополнения, который недавно бросился ему в глаза своим почти библейским спокойствием. Капитан сгорбился рядом. Оставленный им за предыдущим изломом боец больше не появился.

Точно так же, как еще недавно они, теперь их последовательно и методически вышибали гранатами немцы. Спасали траншейные изломы. Заполошно дыша, Волошин пытался вспомнить, сколько еще поворотов осталось сзади, — казалось, не более четырех. В этих поворотах была вся их возможность, мера их жизней, другой вроде уже не предвиделось.

— Ну бросай! — кивнул головой Волошин. — Потом я.

Боец не спеша левой рукой дернул за пуговку и, выждав, пока щелкнет запал, правой без размаха сунул гранату за земляной поворот.

— Беги, капитан! — оглянулся он в дыму после взрыва. — Давай свой гранат!

— Вместе! — поняв его намерение, встряхнул головой Волошин. — Бегом к блиндажу!

— Беги скоро!! — крикнул тот, хватаясь за винтовку, похоже, к излому уже ринулись немцы.

Боясь не успеть, Волошин вскочил и, отбежав на несколько шагов, оглянулся.

— Беги!