Дожить до рассвета

Не увидев, что стало с бойцом, он в следующее мгновение содрогнулся от новой тревоги — сзади в траншее началась частая пальба из винтовок, там же загремели и гранатные взрывы, как ему показалось — у блиндажа, и он бросился по траншее назад.

Бойцы, по-видимому, уже отбежали дальше, он наткнулся лишь на одного, которому крикнул: «Ни с места!», а сам, обежав два поворота, увидел свою перемычку и перед ней еще одного бойца, с колена торопливо бьющего вдоль траншеи из винтовки.

— Что там?

— Немцы, — бросил боец, клацнув затвором. — Двоих уложил.

Из входа в блиндаж тоже торчало несколько стволов, которые стреляли туда же. Значит, ошибки не было, немцы ударили с тыла, по-видимому захватив и начало траншеи. Они сжимали их тут, как в гармошке, с обеих сторон, оттесняя всех к середине, где, на счастье, еще оставался блиндаж. Но что им блиндаж? В такой обстановке блиндаж не укрытие, а скорее братская могила для всех.

Однако что было делать?

Спасаясь от полоснувшей по траншее автоматной очереди, Волошин сунулся в земляной проем блиндажа и упал на ступеньках, пережидая ошалелое щелканье пуль по стене, с которой обрушился целый пласт глины, наполнив траншею пылью. Под боком у него оказался знакомый кирзовый сапог с овальной заплаткой на заднике, и он увидел перед собой оттопыренные уши Чернорученко, который коротенькими очередями тыркал по углу траншеи, и тот постепенно крошился, обваливаясь комками и удлиняя обзор по траншее. Горячие гильзы из его автомата сыпались капитану на голову и за шиворот, он тоже поднял свой пистолет, чувствуя при этом, что патроны в магазине вот-вот должны кончиться. Но он знал, что, пока они простреливают отсюда траншею, немцы прорваться в блиндаж не смогут, пятнадцатиметровый отрезок по обе стороны от входа для них был закрыт. Но — гранаты! Немцы могли забросать их гранатами, от которых спасения в траншее не было. Разве что в блиндаже.

В траншейном поединке наступила неопределенная пауза. С бруствера временами слетали разбитые пулями комья земли, и Волошин, оглушенный на правое ухо, не сразу понял, что это стреляли снизу. Оттуда же, ослабленный расстоянием, доносился четкий перестук ДШК, который вел огонь по траншее, очевидно, не давая немцам блокировать блиндаж поверху. Что ж, это была посильная помощь его батальона, и в душе капитана на миг потеплело от благодарности тем, что лежали внизу. «Главное, — думал он, — не дать немцам сунуть гранату в блиндаж, в траншее же пусть рвут сколько угодно».

Повернувшись ровнее, он разрядил пистолет, сунул его за борт шинели, потом, зачерпнув горсть патронов в кармане, принялся торопливо набивать магазин. Но Чернорученко опять полоснул по траншее очередью, и он схватился за пистолет.

— Товарищ комбат, дайте я, — сказал кто-то рядом, и он, оглянувшись, увидел бойца с широко забинтованной головой, который, держа в руках автомат, лез занять его место на входе.

Помедлив, Волошин встал. Боец влез на его место, а капитан спустился на две ступеньки ниже и стал возле двери. В блиндаже, на устланном соломой полу, тесно лежали раненые, в полумраке серели бинты и слабо шевелились бледные лица, в углу кто-то тихо раскачивался в нательной сорочке, остро пахло лекарством. Несколько пар глаз из тесной полутьмы с вопросительным ожиданием уставились на Волошина, и он вдруг ощутил такую беспомощность, какой не ощущал под градом осколков в траншее.

— Ничего! — сказал он в утешение не так им, как больше самому себе. — Будем отбиваться. У кого есть оружие? Давай ближе к выходу.

— Оружие есть. Но что оружие…

— Пока есть оружие, мы — бойцы. Будем держаться.

Ответом ему было трудное, напряженное молчание, кто-то обреченно простонал, и он перевел взгляд на Маркина, который в прежней позе лежал на шинели.

— Черт! Не удалось! — тихо, ни к кому не обращаясь, проговорил Маркин. — Все к чертовой матери!

«Да уж не удалось», — подумал Волошин и, вспомнив комсорга, зашарил по блиндажу взглядом:

— А Круглов здесь? Что с Кругловым?

— Все, нет Круглова, — обернулся на ступеньках Чернорученко. — Вот его автомат. А там сумка, — кивнул он на блиндаж.

Волошин внутренне сжался — значит-таки и Круглов! Еще одного не стало из многих, с кем вместе прошли они весь этот недолгий, но устланный смертями путь батальона… Чья теперь очередь?

Кто-то в наброшенной шинели и с забинтованной рукой, неуверенно ступая между телами, пробрался к двери и передал Чернорученко два снаряженных магазина. Бойца с разрезанным до плеча рукавом, у которого оказалась граната, Волошин посадил возле двери. Но одной гранаты для них было мало.

— Гранат надо больше. У кого еще есть гранаты?

— Вот последняя, — сказал Авдюшкин. — Для сэбе оберегав. Да черт з ей…

Он протянул из угла Ф-1, которую Волошин планкой нацепил себе на ремень возле пряжки. Других гранат у него не осталось. Теперь он снова был готов к бою и, стоя у сырого, из неошкуренной ели косяка, поглядывал в траншею. Рядом на ступеньках, выставив в разные стороны автоматы, сидели Чернорученко и мрачный боец с толсто забинтованной головой.