Драгоценнее многих (Медицинские хроники)

– Все, что касается печени, уже достаточно описано, остается указать на защищенность ее положения, о котором Природа с самого начала особенно позаботилась. Будучи соединена с желудком и со всеми кишками посредством вен и окружающей их оболочки, в виде ее формы и долек, она трудно отделяется от них, – лектор оторвался от книги и сказал:

– Последнее требует особого пояснения. Латинский текст, коим обычно пользуются, сильно искажен в этом месте, в результате чего еще в самое недавнее время бытовало мнение, что печень трудно отделяется от остальных органов по причине сложной формы долек, из которых состоит оболочка. Однако, внимательное изучение греческой рукописи Галена показало, что прочитанное следует понимать иначе, а именно: сама печень состоит из двух либо четырех долей, и хотя свободно скользит среди оболочки, но будучи крепко оплетена связками и двумя входящими в ее тело венами, представляет немалые трудности анатому.

– Ваше величество, – обратился он к королеве, – позвольте мастеру провести вскрытие и продемонстрировать вашему величеству печень человека, ее расположение и входящие в нее вены.

Королева неспешно кивнула, один из цирюльников поднялся, взял в тазу с инструментами широкий медный нож и приступил к вскрытию. Сильвиус, не глядя, продолжал:

– Таким образом, сама Природа подтверждает правоту божественного Гиппократа, а также повсюду прославленного его толкователя Галена – величайших божеств медицины после Апполона и Асклепия.

Цирюльник засунул руку в брюшную полость, пытаясь вытащить на свет и показать собравшимся какой-то орган.

– Невежда кромсает желудок, – шепнул Флорен на ухо королеве.

Маргарита рассмеялась.

– Учитель, остановите дурака! – звонкий голос прорезал монотонный гул аудитории.

Сильвиус замер на полуслове. Толпа обернулась на звук. С ближайшей скамьи соскочил высокий человек, одетый в длинный темный плащ, какие принято носить среди школяров. Густая борода не могла скрыть молодости студента и лишь подчеркивала румянец свежих щек и задорный блеск глаз. Студент оттолкнул цирюльника, крикнув:

– Бездельник, тебе место на этом столе, а не возле него! – затем, уже не обращая ни на кого внимания, быстро, опытными движениями начал вскрытие.

Все молча ждали. Сильвиус растерянно стащил с нечесанных жестких волос профессорский берет, потом, вспомнив, что он на кафедре, а значит, должен быть с покрытой головой даже в присутствии королевы, поспешно натянул его. Королева перевела удивленный взгляд с неожиданно объявившегося прозектора на Флорена. Тот чуть слышно пояснил:

– Андрей Везалиус Витинг, сын императорского аптекаря. Замечательно способный юноша, – Флорен самодовольно улыбнулся и добавил: – Мой протеже.

Везалий отошел от стола. Теперь все могли видеть, что секция проведена отлично.

– Благодарю, – кивнул оправившийся от неожиданности Сильвиус и продолжил чтение: – Природа, снабдив повсюду печень связками…

– Учитель, – вновь прервал лектора Везалий, – мы видим здесь полую вену, артерии и связки, но сама печень не делится на доли. Части, о которых упоминает Гален, я видел лишь у собак и свиней. Неужели отсюда следует, что Пергамец ошибся?

Сильвиус даже не пытался скрыть недовольство. Мальчишка второй раз нарушил порядок лекции. Мало того, он допустил грубейшее нарушение придворного этикета, обращаясь к третьему лицу в присутствии королевы. Но если первая выходка была вызвана вполне понятным бахвальством, желанием блеснуть низменным прозекторским искусством, то теперь он необдуманно бросал вызов самой науке – непререкаемому авторитету божественного Галена. Сильвиус медленно спустился с кафедры, нагнулся, разглядывая близорукими глазами отпрепарированные органы.

– Ваше величество, – признал он, – несчастный действительно лишен долей печени. Досадное уродство, и оно, конечно же, ничего не доказывает. Глупый мальчик поступил бы гораздо вернее, если бы искал подтверждения своим взглядам в описаниях Галена, а не подле виселицы, куда попадают создания извращенные как душой, так и телом. Печень ДОЛЖНА состоять из многих частей, так как если бы в ней имелась только одна большая полость, то кровь не задерживалась бы там долго, и кровотворение было бы вследствие этого хуже. Так утверждают Герофил, Руф и даже сам Аристотель!

Везалий молчал, сраженный словами знаменитого доктора. Значит, все, кого ему приходилось вскрывать до сих пор, были жалкими уродами, лишенными полноценной печени! Везалий стоял, расставив руки с растопыренными, перепачканными кровью пальцами, и весь вид его выражал такую растерянность, что кто-то из свиты королевы не выдержал и расхохотался, громко хлопая себя ладонями по бокам, где, несомненно, скрывалась сильно разветвленная печень.

– Однако, – промолвил Сильвиус, не спеша возвращаясь на кафедру, – предоставим ослам жевать свой латук и вернемся от ничтожных препирательств к великой науке. Как было сказано, Природа, снабдив печень связками…

Королева была довольна. Маленький анатомический скандал получился необычайно милым и очень ей понравился.

* * *