Дракоморте (СИ)

Йеруш начал было рассказывать Илидору про местную транспортную систему, которая работала с середины весны, когда буйное сокодвижение в деревьях подуспокаивалось, и до середины осени, когда растительность впадала в спячку. Старолесцы приспособили для перемещений кряжичей-мутантов, которые «спелись под землёй с какой-то малахольной грибницей», выросли высоченными, гибкими и с толстенными соконосными ветвями. Йеруш пытался изобразить лицом, каким образом местные жители перемещаются внутри этих ветвей вместе с движением древесных соков, а дракон хохотал и утверждал, что Найло укусила-таки уховёртка. Йеруш на это негодовал и клялся, что перегонные кряжичи существуют, а Илидор предлагал смочить в озере тряпочку и положить её Найло на лоб, чтобы немного сбить жар.

Кряжичи над головой дракона ужасно раскряхтелись, и в конце концов одно из деревьев с особо сварливым треском уронило на голову Илидору прошлогоднее гнездо птицы-падалки. Из гнезда на голову и плечи дракона высыпались кусочки бело-голубой скорлупы, что вызвало неуёмный восторг Найло и настоятельную просьбу бесить кряжичей почаще. После этого в самого Йеруша полетел древесный гриб, и теперь уже дракон развеселился, а потом хохотали оба, поскольку что может быть веселее, чем сидеть в окружении сварливых древних деревьев в странном лесу и ожидать путешествия по новому и очень удивительному лесному миру? Будь он даже дважды опасным.

Ведь по-настоящему ужасен не тот мир, в котором опасно, а тот, который не собирается тебя удивлять.

Илидор потянулся, со вкусом выгнул спину, вытянул руки вверх и вбок, и тело его как-то удлинилось, словно кошачье, словно в позвонках у дракона были пружинки, которым он сейчас позволил разжаться и поднять, поднять себя чуть выше к небесам.

— Му-э-э, — промурчал-выдохнул Илидор, глядя жадным взглядом в просвечивающее сквозь листву небо над своей головой, и крылья встрепенулись, задрожали в ожидании.

— Эй, нет, дракон, нет-нет, не вздумай! — Йеруш сделал страшные глаза, то есть ещё более страшные, чем обычно, и указал ими на Мажиния, который собирал в корзину последних маленьких хорошечек, а потом на Фодель.

Жрица уже обошла синее озерцо и уселась на пригорок слева на бережку: спина прямая, складки голубой мантии красиво разложены вокруг, голова поднята-развёрнута к воде.

— Да я не собирался, — Илидор вскочил. — Друг Храма, человечья ипостась, бу-бу-бу, бе-бе-бе. Я помню-помню, жрецы просили оставаться человеком, ду-ду-ду, зу-зу-зу, и мне ни в коем случае не нужно превращаться в дракона и летать… когда они смотрят.

— Это не игрушки, тупой дракон! — воскликнул Йеруш.

Но Илидор, делая вид, что не замечает встревоженного взгляда Найло, бодро заскользил-понёсся к пригорку, на котором сидела Фодель. Крылья мелко трепетали за спиной дракона, глаза сияли, бросая отсвет на ресницы, и себе под нос Илидор неосознанно (или очень даже осознанно, кто его знает) мурлыкал волнующе-закатно-обещающий мотив.

Рохильда подошла к Найло так тихо, что он едва не заорал, увидев краем глаза колыхание её голубой мантии. Глядя на Илидора, скользящего к Фодель, бой-жрица хрипло проговорила:

– Напрасно водишься с драконом. Опасно это. Ты неужто сам не понимаешь, как опасно? Неужто за границей Старого Леса не знают о драконах?

Найло вскинул на жрицу жадный пылающий взгляд, улыбнулся-оскалился жадно, и Рохильда смутилась.

– Расскажи мне, – попросил эльф, глядя на жрицу снизу вверх.

Она заколебалась, стиснула ладони, открыла и закрыла рот. Покачала головой, и Йеруш досадливо скрипнул зубами.

– Дружить с драконом – то большая опасность, – только и сказала Рохильда. – Не хочу, чтобы ты был в опасности.

Развернулась и ушла к вырубке, печатая шаг. Найло снова досадливо скрипнул зубами.

Илидор вернулся в палатку Йеруша лишь после полуночи, и эльф, приоткрыв один глаз и высунув нос из-под одеяла, назвал золотого дракона коварным везучим порочным невыносимым змеежопым засранцем.

Глава 9. Отдаться стихии

Йеруш проснулся и собрался очень тихо, потому Илидор даже не смог бы сказать, что его разбудило. Просто, как только Найло вышел из палатки, золотой дракон ощутил тревогу и открыл глаза.

За неплотно сдвинутым пологом серело предрассветное небо. В щель сочился прохладно-колкий утренний воздух, нёс запах грибов и влажной от росы листвы, и от этого прохладного воздуха хотелось немедленно свернуться клубочком, накинуть одеяло на голову и заснуть снова, тихонько урча.

Но тревога щекотала золотому дракону шею, прогоняла сонную рассеянность, потому Илидор сел, потёр щёки ладонями и некоторое время моргал на полосу света, силясь понять, какой кочерги его подбросило ни свет ни заря. Снаружи что-то тихо позвякивало — видимо, Найло расставлял свои пробирки с водой в держателях. Чувство тревоги сдулось, Илидор потянулся, зевнул «Ау-ы-ы-у», достал в потягушках до кармашка своего рюкзака и вытащил кусочек кислой сосательной смолы. Закинул его в рот, сел, пригладил волосы, ещё раз посмотрел на щёлку света снаружи и осторожно, словно полог мог сказать «Гав!» и укусить, выглянул наружу.