Дракон мятежной королевы

Дважды просить не требовалось – рубашка тут же полетела на пол. Киара мягко надавила на плечи, опрокидывая мужчину на кровать, но едва он сам попытался проявить инициативу, как с ее губ сорвался наполненный магией приказ.

– Будешь лежать смирно всю ночь, – королева звонко чмокнула его в щеку, – а я буду знать, что ты рядом, и замок хотя бы эту ночь в безопасности. Не сердись за это. Я правда очень устала.

А затем Кая накрыла их обоих одеялом, обвила его руками за шею, прижавшись всем телом, и тихонько засопела.

– Так хорошо спится рядом с тобой… – услышал он ее тихое бормотание.

В первую секунду Амоа буквально задохнулся от нахлынувших ощущений обострившейся связи. Тело не желало слушаться, руки и ноги двигались с трудом, даже чтобы смахнуть со лба пряди волос. Вот ведьма! Так и знал, что она что-то задумала! Что нельзя верить ее улыбке, дразнящим прикосновениям.

Беспомощность навевала самые отвратительные воспоминания, от которых хотелось выть и которые он надеялся никогда больше не доставать из глубин своей памяти.

То время, когда Амоа сам был не больше чем грязь под ногами благородных. Те обстоятельства, что заставили его отказаться от собственной жизни, от свободы. Его путь до горы Валаад и все, что за этим последовало. Боль. Много-много боли.

Вот только разливавшаяся по телу нега не давала слишком сильно погружаться в тяжелые мысли. Он все ждал подвоха, пытался угадать, что Кая будет делать дальше, но королева просто уснула. Лишила его возможности двигаться и использует сейчас как какую-то тряпичную куклу для сна, которую подкладывают детям. Обнимает, сопит в плечо… Неужели ей эта проклятая связь совсем не мешает, не накрывает волнами разум, не лихорадит тело?

Проклятая ведьма! А ему-то что теперь делать? О каком сне может идти речь в таком возбужденном состоянии?

До невозможности раздражало еще и то, что Амоа никак не мог выбросить из головы мысли о ее прошлых рабах. С ними она так же спала в обнимку? А может, заходила дальше?

Амоа был не в силах ни что-то сказать, ни пошевелиться, а прикосновения Киары на коже отзывались искрами. Это было бесконечной мучительной пыткой, и за это хотелось ненавидеть ее еще сильнее. В какой-то момент Амоа даже стал рисовать себе в воображении сцены из прошлого, чем она, по его мнению, должна была заниматься со всем тем бесконечным потоком невольников, прошедшим через ее постель.

Вот только в каждом из них он видел себя, и это раздражало еще сильнее. В какой-то момент пришлось сказать себе «Стоп!», потому что иначе он бы просто сошел с ума. Чтобы окончательно не утратить рассудок, Амоа приказал себе расслабиться. Это было непросто, но в конце концов получилось.

Стоило признаться, что Амоа сам виноват в случившемся. Как любили поговаривать у него на родине – не стоит класть голову в пасть спящему крокодилу. Хотел проверить границы ее терпения? Что ж, еще повезло, что ее приказы не зашли дальше. Киара будто знала, что именно приказать, чтобы заставить ощущать себя максимально плохо. Беспомощным, бесполезным, слабым…

От этого чувства лоб покрывался испариной, сердце заходилось в неровном беге. А проклятое тело, возбужденное до крайней степени близостью Каи, заставляло чувствовать себя еще хуже. Словно Амоа сам находил извращенное удовольствие в подчинении.

Повторения не хотелось. Но если он пересмотрит свое поведение, то Киара будет наверняка знать, чем его шантажировать. А если не пересмотрит, то все может повториться, а этого допускать нельзя.

Спустя час или два Амоа все же сумел успокоиться и даже внушить себе, что ничего неприятного не произошло. Лежит в обнимку рядом с девушкой. Не так уж и плохо.

Сон брал свое. Раздражение и злость не могут длиться вечно.

Киара что-то пробормотала в дреме, крепче прижимаясь к нему. И засыпая, Амоа ощущал лишь странное незнакомое прежде щемящее чувство в груди.

14

Волчий вой заставляет встрепенуться. Но пошевелиться нет возможности. Со всех сторон темнота, она обступает, душит. Но это не просто бездушное отсутствие света. Эта темнота другая – живая, злая, голодная. Она бурлит, кипит и внутри, и снаружи.

Киара пытается закричать, но темнота тает. Кая понимает, что это лишь сон.

Теперь ей снятся высокие горы, бескрайние моря. Она парит в облаках.

В какой-то момент обнаруживает себя в маленькой деревушке на окраине тропического леса. Солнце нещадно жарит, а на небе ни одного облачка.