Дракон по обмену

Арка была пуста, только по тротуару в сторону перекрестка танцующей походкой шла молодая, хорошо знакомая женская фигурка в темно-синем платье – моя соседка и новая подруга, ведьмочка Делайя.

 Проводив взглядом скрывшуюся за поворотом ведьму, я повернулась к угрюмо нахохлившемуся дознавателю:

– Я не знаю, что с ней сейчас, господин Бран. Я видела Генриетту незадолго до того, как попала в ваш мир, и она была жива.

Я не стала говорить мужчине, что Генриетта была жива, но не слишком здорова – уже месяц я ставила ей уколы сильных обезболивающих препаратов, и ясно видела, что ей осталось недолго…

– Расскажите мне еще что-нибудь про эрсла. – попросила, чтобы отвлечь мужчину от грустных дум. – Как проявляется его сущность, какой силой владеет?.. Все, что можете…

– Я тоже знаю не так много. – он криво усмехнулся. – Эрслы большая редкость, и в нашем мире про них мало кто знает. Они обладают почти неограниченной магической силой.

Эрслы выглядят как обычные животные, птички или змейки. Отличаются только особой аурой, поэтому их могут видеть драконы. И еще ведьмы, в силу своей природной силы.

Но, если становится известно, что кто-то стал обладателем этой сущности, он сразу попадает под пристальное внимание инквизиции. Вам повезло, что господин королевский Инквизитор не дракон, а человек, и не определит, что с вашей собакой что-то не так. – завершил свой рассказ Бран, со значением глядя мне в глаза.

Да, не определит. Если только ему никто не донесет об одном магистре, обладательнице волшебного существа.

Я вздохнула и перевела взгляд в окно.

Лучше бы этого не делала, потому что в поле моего зрения сразу попала чудная картинка: в центре площади чуть ли не в обнимку с миловидной блондинкой в дорогом платье стоит наглый гад и хам Родерик Сторвилл. И нежно ей улыбается.

 Я торопливо перевела взгляд обратно на Брана:

– Скажите, а почему мой эрсл такой милый со всеми, кроме меня самой? Даже погладить себя не дает…

Дознаватель, проследивший за моим взглядом и сейчас тоже смотревший на обнимающуюся парочку, усмехнулся. Не поворачивая головы ответил:

– Эрсл отражает характер и натуру своего хозяина. И если ваш эрсл с вами неприветлив, задайте себе вопрос, любите ли вы себя, Елизавета Дворцова.

Темные острый взгляд резанул по моему лицу, и мужчина поднялся:

– Что же, если вы не против, я покину вас – служба зовет. Если хотите, закажите себе еще что-нибудь, – здесь готовят отличные десерты. Счет пришлют мне.

Мужчина галантно поклонился, и стрельнув взглядом в окно, где блондинка пиявкой висела на руке Родерика, доверительно сообщил:

– Слушайте свое сердце, и никогда не ошибетесь.

С этим гениальным напутствием дознаватель ушел. Я скривилась и пробормотала:

– Ага, слушала свое сердце: систола говорила «да», диастола – «нет». Уж лучше буду полагаться на соображаловку, надежнее как-то.

Снова выглянула в окно – наглого гада с его пиявкой-блондой на площади уже не было: наверное, пошли где-нибудь в укромном месте обниматься. Вот и прекрасно, не будут отвлекать – мне надо подумать.

Я поманила пробегающую мимо подавальщицу и заказала себе набор песочных корзиночек с ягодами и взбитыми сливками – гулять, так гулять, раз мужчина платит.

Тем более, в последнее время из-за всех этих проблем и переживаний я сильно похудела и сейчас больше всего походила на жердь с выпирающими ребрами.

Пока подавальщица бегала за моим заказом, я размышляла об истории моей соседки Генриетты и ее возлюбленного. То, что она любила этого мужчину подтверждал его портрет, много лет висевший в ее квартире.

Так почему они расстались, и она ушла в другой мир?

Делайя сказала, что ее тетка ушла за любовью. Но после разговора с Браном мне стало казаться, что наоборот, Генраиета сбежала от своей любви.

Я вспомнила высохшую фигуру соседки, ее седые волосы, морщинистое лицо, блеклые подслеповатые глаза – настоящая старуха. В то время как Бран…

Может быть причина в этом – драконы живут в несколько раз дольше ведьм. Каково это для женщины, находиться рядом с возлюбленным, зная, что через несколько десятков лет она превратится в немощное, дряхлое создание, а он все так же будет молод и красив… И что однажды его любовь обязательно превратится в жалость или чувство обузы…

Нет, себе я точно не хотела бы такой участи. И, наверное, поступила бы так же – ушла, чтобы навсегда остаться в его памяти юной и прекрасной.

Лучше обернуться в красивое прошлое, образ, при воспоминании о котором тоской щемит сердце, чем перерасти в вызывающее жалость настоящее.

Смахнув неожиданную слезу, я шмыгнула носом, показала язык лениво глядящей на меня Тучке и переключилась на насущную проблему – принялась усердно думать о ситуации с ректором.

Вот что со мной случилось в его кабинете? Почему я, как полная дура, вместо того, чтобы ухватиться за его поцелуи и срочно тащить в местный загс, удрала сверкая пятками?

Ну и что, что мне от его ласк стало не по себе – мне ведь не жить с ним. Мне бы только замуж официально выйти и все, я свободна и у себя дома. Я ведь к этому стремлюсь.