Драконье лето

А он – мое.

Марек…

Он был белее мела. Капюшон, проклятый капюшон – Марек меня не узнал. Да?

Правда?

Или здесь, сейчас все и кончится?

Последняя мысль придала сил. Рубашка напряглась, лопнула, как парус во время урагана, и я рухнула на землю. Из ссадины на плече потекла кровь.

Марек бесшумно приземлился в трех шагах от меня. Я вжалась в дерево.

Кортик доставать… рука не поднимается. Кричать? Захочет убить и убежать – убьет и убежит.

Небо, Первый, мама…

Квентин…

– Прости меня, пожалуйста, – хрипло прошептала я. – Прости меня.

Марек осторожно снял плащ. Поверх рубашки на нем были только вязаные рукава – оба заканчивались ничем, лишь на груди их соединяла пара ниток.

– Я чуть с ума не сошел, – тихо сказал он, усаживаясь рядом. – Ты цела?

– Ссадина на плече… Заживет.

– Отомстил-таки, – с его губ сорвался сухой смешок. – За ту, первую ссадину… Повернись, я хочу видеть.

Я открыла было рот, но он уже ощупывал мое плечо. Пальцы были сухими и цепкими и совершенно не дрожали. Дрожал огонек в глубине его глаз. И еле заметно подрагивали губы.

– Я так хотел тебя найти, поговорить, – еле слышно пробормотал он. – То, что я буду сидеть над твоим трупом, как-то не приходило мне в голову.

– Зачем ты здесь?

Он иронически поднял бровь. Ну же, Лин, неужели не догадаешься?

– Вельер, – со вздохом сказала я. – Ты хочешь убить его.

В его руках появилась короткая трубка. Такая знакомая, такая безобидная…

Марек поймал мой взгляд. Грустно усмехнулся.

– Ты поняла. Собственно, человек с метательными ножами, затаившийся на дереве, может быть и точильщиком, любящим уединение, но…

…Бледный человек с редеющими волосами покачнется и упадет со стрелкой в виске. Паника, горечь, ненависть… понятно на кого направленная. И что, остановится война? Вмиг? А если последним словом Вельера будет «Жгите!»?

Я вцепилась Мареку в рукав. Плечо пронзила боль, но я держала его, как, наверное, не обнимала даже Квентина.

– Марек, не надо. – Меня трясло. Меня затрясло сейчас, когда все было позади, ножи бессильно торчали в осине, а в глазах Марека, оказавшихся вдруг близко-близко, были только тревога и сочувствие. – Я не хочу войны. Совсем не хочу. Пусть Квентин не уговорит Вельера сразу, но ведь у нас будет книга…

– Книга? – спокойно переспросил Марек.

Я прикусила язык.

– Значит, Драконлор…

Марек оперся на ствол. Локтем выше темнела тонкая струйка.

– Я когда-то верил Первому, – произнес он, глядя в пустоту. – Если бы драконов не было вовсе, как бы хорошо нам жилось, а? Пусть никто не помогал бы с урожаем, пусть дома строились бы по году, а не по неделе, но мы стояли бы на своих ногах. Зачем зависеть от волшебников, когда у тебя есть голова и руки?

Марек помолчал. Я смотрела на него и боялась дышать.

– Но я не могу без них. Без Далена и Эйлин, с которыми мы уже много лет одно целое. Без Анри, бесшабашного архивиста, – он усмехнулся чему-то. – И когда я смотрю в их лица, я вижу, что для них огонь. Отними чудо, и они задохнутся. Им это необходимо: в каждом заклинании они видят что-то… глубинную суть, быть может? Не знаю.

Он снова замолк. Я давно не видела его таким серьезным. Никогда, кажется.

– Эйлин как-то говорила: огненный бич сковывает волю. Ступени вверх – разговор с небом, наполнение души надеждой. А зеркальные плоскости – обращение к себе, в прошлое, к памяти и знаниям предков. «Ты разве не чувствуешь?» – спросила она. Я тогда долго не мог заснуть. Я хотел бы вернуть им все чудо, а не только жалкие крупинки. Но я не пущу к чуду Вельера и таких, как он. Извини.

Он поднялся.

– Тебе лучше уйти. Будь на поляне, на виду. Я закончу здесь.

Я открыла рот… и закрыла его. Мне нет дела до Вельера. Я видела его раз в жизни. Он знал, что делал, когда укладывал нянюшку в постель против ее воли. Да, будет всплеск ненависти, ярости, горя, но если Марек решил, разве мне его остановить? Вельер уже мертв, так или иначе.

Но что-то было не так. Нож, просвистевший мимо бедра? Дрожь губ? Взгляд – давным-давно, в Галавере, когда двое мужчин стояли друг против друга, рапиры готовы были скреститься, но на лицах – усталых, обветренных, безрадостных – было лишь сожаление? Мальчишка с потресканными губами?

– Ты промахнулся, – одними губами сказала я. – Ты никогда не промахиваешься. Я видела твою первую дуэль во сне. Марек, ты был совсем мальчишкой. Младше меня. Ты не хотел убивать!

– Старше, – несмотря ни на что, его голос звучал успокаивающе. – Старше года на два, если я правильно помню твой возраст. Мы не были детьми. Я понимаю, ты хочешь меня оправдать, но я знал, что делаю. Как знаю сейчас.

Я покачала головой, не отрывая взгляда от него.

– Я не верю. Те шутки… ты никого не убил на самом-то деле. А Вельер – тогда, до твоей сестры, он был тебе вместо отца, верно? Ты справишься, Марек. Ты убьешь его, если захочешь. Но… не надо. Пожалуйста. Ради тебя.

– Я не могу, Лин, – медленно и раздельно ответил Марек. – Сегодня сбор. Завтра драконы полетят на Галавер. У меня нет права отказаться.

– А как же ваше безотказное оружие, соли серебра? Разве завтра над Галавером не пойдет дождь?