Драконья гавань

Элис по-прежнему улыбалась, но в глазах ее мелькнула тень, и Лефтрин понял, что напомнил ей о Гесте, о ее унижении и обмане. Увы, все его старания не могли избавить ее от боли. И он знал, что эта память все еще омрачает ее отношения с Седриком. Оба упорно держались на расстоянии, общаясь вежливо и едва ли не любезно, но с настороженностью людей, глубоко ранивших чувства друг друга. Капитан жалел их обоих. Элис достаточно много ему рассказывала, чтобы Лефтрин знал, что их дружба на много лет старше ее злосчастного брака с Гестом. Ему хотелось бы, чтобы ее и дальше поддерживала забота Седрика. Эта утрата рушила ее представление о себе. Капитан жалел, что Элис не хватает одного лишь его уважения, чтобы ощутить собственную значимость, но сознавал всю эгоистичность подобных сожалений. Он не мог заменить ей весь мир. Элис нужно поправить надломленную дружбу, иначе она так и не обретет душевного спокойствия. Капитан искренне надеялся, что это случится уже скоро. Смоляной слишком тесен для ссор и раздоров.

И все же раздоров хватало – стараниями Грефта. Он слонялся по кораблю, не хранитель и не член команды, отвергнутый драконами, неудавшийся предводитель с подорванным здоровьем. Лефтрин пожалел бы его, если бы Грефт позволил. Но нет. Он превратился в самого желчного и злобного человека, какого только встречал капитан. Много раз Лефтрин жалел, что Кало попросту не съел его той ночью.

– Что-то ты притих. О чем задумался?

– О Грефте, – коротко ответил капитан, и Элис кивнула:

– Он как-то сам собой приходит на ум.

– Вечером, когда ты уже ушла спать, случилась небольшая стычка. Грефт вчера весь день провел на борту. Может, из-за изменений двигаться не может, может, хандрит. Татс подошел к нему и сказал, что, если он и сегодня не будет охотиться, они с Харрикином возьмут его лодку и снасти и «найдут им применение», – пояснил капитан, отхлебнул чая и покачал головой. – Он говорил как будто только о снаряжении, но, думаю, имел в виду и кое-что еще.

– И что из этого вышло?

– Ничего особенного. Небольшая перебранка. Грефт, похоже, хотел драться, но Татс заявил, что не станет бить больного, и ушел. На том все и кончилось. Надеюсь, что кончилось, – добавил Лефтрин и отпил еще глоток остывающего чая. – Татс с Харрикином сказали ему, что сегодня утром возьмут снаряжение и отправятся на охоту. Надеюсь, Грефту хватит ума не ошиваться рядом, когда они придут за лодкой. Если он тоже явится и дело дойдет до драки, мне придется вмешаться.

– Может, они уже уплыли, – с надеждой предположила Элис.

– Возможно, но стоит проверить. Не желаешь ли немного пройтись, милая?

– Благодарю за приглашение, любезный сударь. – Присев в шутливом реверансе, Элис затем положила обветренную ладонь на подставленный им локоть в потертом рукаве.

Когда они начали свою прогулку по палубе, она невольно улыбнулась, представив, какое зрелище они являют со стороны. У нее не осталось ни одного наряда, не испорченного солнцем и едкой водой. Исключение составляло платье Старших, подаренное Лефтрином, но в повседневной жизни на баркасе столь длинный подол был не слишком удобен. Волосы Элис завились буйными кудрями, и даже у уличной торговки из Удачного кожа лица была нежнее, чем у нее сейчас. Ходила Элис босиком – то, что осталось от башмаков, она теперь берегла для того, чтобы сходить на берег, и уже целыми днями не обувалась вовсе. Никогда в жизни она не чувствовала себя менее красивой.

И более привлекательной. Элис покосилась на Лефтрина, и тот немедленно поймал ее взгляд. Она посмотрела ему в глаза, и он заулыбался шире, глядя на нее с обожанием. Да, здесь, на палубе этого корабля, она была прекраснейшей женщиной в его мире. Чудесное ощущение.

– Лодки нет, – сообщила Элис, напоминая ему об их деле.

– Верно. Что ж, значит, тут обойдется без неприятностей, – заметил он, не скрывая облегчения.

– А где лодка? – вдруг спросил из-за его спины Татс.

Грефт забрал лодку и все снасти, охотничьи и рыбацкие. Никто не знал, когда он ушел. Беллин вспомнила, что видела его на камбузе после того, как почти все разошлись по постелям. Тимару это не удивило. Перемены, происходящие с Грефтом, мешали ему спать, и он сам упомянул, что ему трудно есть. Когда кинулись проверить, то обнаружили, что исчезла изрядная часть их скудного запаса сухарей и небольшой котел. Это более всего прочего убедило девушку, что Грефт отправился вовсе не на охоту или рыбалку. Он покинул баркас, чтобы дальше идти своим путем.

Что удивило Тимару, так это поведение хранителей. Некоторые злились из-за пропажи лодки, все говорили, что никак такого не ожидали, – и никого, похоже, не заботила судьба Грефта. Бокстер с Кейзом упрямо молчали, а Джерд громче прочих кричала о том, что Грефт думал только о себе, когда забирал лодку, снасти – и сухари, «хоть и знал, что, кроме них, я мало что могу есть».

– Будто весь мир вертится вокруг нее, – шепнула Сильве, стоя рядом с Тимарой.

Недостаточно тихо, поскольку Джерд одарила их обеих злобным взглядом.