Драконовы кончары (Smocze koncerze)

Ротмистр Пиотровский сносил все это, не моргнув глазом, но жара ужасно его разозлила. Опять же, в нескольких шагах за ними ехали верхом три знакомых гусара, сопровождавших ксендза Лисецкого. Эти сукины сыны фыркали при всякой сотворенной Тадеушем глупости и понимающе подмигивали друг другу, шепотом обмениваясь замечаниями. Они не смели громко насмехаться над панцирным, который сделался нянькой увальня, чтобы не провоцировать очередной скандал. За последний поединок всех наказали. Пану Михалу пришлось взять опеку над юным каштеляничем, на которого пан Гнинский сам уже, похоже, смотреть не мог, ну а гусары исполняли службу в качестве охраны ксендза Лисецкого. ак что панцирный сделался опекуном дурачка голубых кровей, а гусарам приходилось сносить спесивого священника и лазить за ним, не имея возможности промочить горло.

- Так мил'с'дарь видел, что делали те женщины? – горячился Тадеуш. – Они кормили котов мясом, купленным с прилавка! Они тратили деньги на бездомных котов! А все говорят, будто бы турки – это кровожадные дикари.

- Ты еще увидишь продавцов птиц в клетках, которых особенно религиозные мусульмане покупают только лишь затем, чтобы ради утешения Аллаха выпустить их, - сказал пан Михал, оттирая пот со лба. – Жалко, что с таким же запалом они не отпускают пойманных врагов, предпочитая мучить их в подземельях или на галерах.

- Басурмане любят животных и детей, к ним они добры и заботливы, а вот по отношению к врагам способны быть буквально невообразимо жестокими, - прибавил ксендз Лисецкий с высоты лошади. – Не забывайте, что для них мы иноверцы, заслуживающие мук. Так что не следует обманываться сладкими сценками, которые ты видишь на улице, Тадеуш. Впрочем, сейчас ты увидишь, как эти дикари относятся к христианским пленникам.

Парнишка покачал головой, поворачиваясь с улыбкой к священнику. Из-за этого он чуть не попал под тележку водоноса. Пану Михалу вновь пришлось спасать его из неприятности к утехе гусар.

Наконец они добрались до постоялого двора в одном из портовых кварталов. Здесь, прячась в тени одного-единственного дерева, сидело четверо татар. Увидав поляков, они вскочили на ноги, после чего пара из них бросилась бегом к застройкам, а остальные двое вышли навстречу прибывшим. Лучше всех одетый ордынец поклонился ксендзу, принимая его, вполне верно, за начальника. При этом он абсолютно проигнорировал пана Михала и Тадеуша.

- Меня зовут Еникей Бей, - представился он по-польски, приложив руку к груди. Меня наняла аль-хакима для опеки за ее ясыром. Она же поручила мне показать его вашей милостям. Вы же, вроде как, выразили желание выкупить христианские "тела".

- Что за наглость, - буркнул Семен Блонский, кладя руку на рукоять сабли. – Язычник будет продавать нам наших же людей. Это так же, будто бы мы покупали у вора украденные ним ценности.

- Остынь, мил'с'дарь! – рассердился ксендз. – Здесь мы гости и обязаны вести себя в соответствии с принятыми здесь принципами. Мы должны выкупить людей, а не оскорблять хозяев и их союзников.

Долгополый соскочил с коня, после него так же поступили и гусары. Лошадями занялся один из двух челядников, сопровождавших поход. Все остальные пошли за беем, который провел их в застройки. Поляки прошли по узкому коридору и очутились в обширном, светлом помещении. На полу, который, собственно, представлял утоптанную глину, было разложено десятки постелей из одеял и подушек, набитых соломой. На них сидели женщины, одетые в одинаковые простые платья из серой холстины. Все они занимались, в основном разговорами, хотя некоторые из них что-то трудолюбиво шили. При виде зашедших все замолкли, прерывая свои занятия. На поляков не обратила внимания лишь светловолосая девушка в турецких шароварах и сорочке, стоящая за конторкой и записывающая замечания, которые ей диктовала высокая женщина в богатом турецком одеянии.

- А вот и пани Фаляк, - буркнул ксендз Лисецкий, у которого был случай познакомиться с аль-хакимой, когда та посещала посла Гнинского.

Дорота наконец-то удостоила прибывших взглядом и кивнула Йитке. Девушка отложила перо, заткнула чернильницу, а лист бумаги посыпала песком. При этом она с любопытством поглядывала на польских рыцарей. Те в своих доспехах и кольчугах выглядели просто писаными красавцами, сильными и бравыми, опять же совершенно не вписывающимися в обстановку.

- Приветствую, - коротко поздоровалась со всеми Дорота. – В соответствии с пожеланиями канцлера Гнинского, я готовлю списки невольников под выкуп. Начала я со своего предложения. Йитка, подай мне лист. Это список моих шестидесяти невольниц, которых можете осмотреть. Еще у меня есть две дюжины парней, но они находятся в соседнем доме. Могу заверить, что мои "тела" самого высшего качества. Я тщательно отбирала их из ясыра. В большинстве своем, это крепко сложенные деревенские женщины из Чехии, Моравии, Баварии и даже Саксонии. Все они христианки, хотя некоторые из них – протестантки.

Дорота подала лист ксендзу, а тот, морща брови, начал просматривать списки.