Драконовы сны

– Не смейся. Мы… отличаемся. Я даже не могу сказать сразу, чем. Нам нужно меньше еды, мы не боимся холода и не болеем вашими болезнями. Наша жизнь не бесконечна, но длинна. Мы не нуждаемся в жилище, наш дом – весь мир, холмы, леса и горы. Мы можем чувствовать, что думают другие, пользоваться магией… Мы гибкие в телах и в мыслях, холодные, текучие как воздух и вода. Вот гномы, те наоборот – огонь и камень, заскорузлые и крепкие. Они не очень ловкие и плохо видят, их главное преимущество – сила. Даже из оружия они выбирают что потяжелее, чтоб наверняка – топор, булаву, а в бою надеются больше на доспех, а доспехи у них ты сам видел, какие. А люди… Вы как бы между этими и теми. Вспыльчивые как огонь, упёртые в свою гордыню и вместе с этим эфемерные как бабочки-подёнки.

– Ну, наговорил. Не знаешь, прямо, смеяться или плакать.

– Сам напросился… О чём ты хочешь, чтобы я ещё рассказал?

– Ну хотя бы о времени. Как вы его измеряете?

– Ну, это сложно, это не расскажешь так вот, сразу. Мы делим год на пять месяцев, по семьдесят три дня каждый. Первый – Ард Анденвил, месяц Возрождения Земли. Это ваш март, апрель и большая часть мая. Второй – Бэл Тайен или «Цветение цветов», вбирает ваш июнь, июль, а также по чуть-чуть из августа и мая. Потом идёт Аитам Тэйд – «Сбор Осени», ну, это август, весь сентябрь и начало ноября. Затем – Ис'са Феайннэ – месяц Холодного Солнца и, наконец, Ард Таэд – месяц Смерти. Раз в год, в короткий день зимы мы пляшем Танец Девственного Круга, и год приходит к повороту, а раз в четыре года летом наступает День Забытых Дней, и это тоже праздник. А в остальном всё так же, как у вас. В конце концов, люди многое переняли у эльфов. Например, часы.

– И в самом деле, сразу не поймёшь, – признал Жуга.

С носа корабля доносилось заунывное гудение. Меховой мешок Рой-Роя на поверку оказался старенькой волынкой, на которой тот играл с большим старанием и несколько меньшим умением. Мелодия называлась «Бравые шотландцы». Кроме неё Рой умел играть ещё походный марш «То Кемпбелы идут, ура, ура!» и пару-тройку песенок – «Тёмный остров», «Девушки Ирландии» и ещё одну, со странным названием «Косоглазая Мэри».

– Это ещё что! – говорил обычно он, когда заканчивал играть. – Вот у нас в горах, когда большие игры, такие состязания бывают! Случается, пиброхи[24] падают без сил. Вот там – да-а, там такое иногда услышать можно…

Если судить по его рассказам, игры горцев в королевстве скоттов были довольно странным состязанием, где были бег, бросание бревна и камня (в том числе и в высоту), стрельба из лука, перетягивание каната, игра на волынке и танцы. И не стоило думать, будто игра на волынке и танцы были просто для «отмазки» – по утверждениям Роя, именно волынщики – пиброхи получали самые большие денежные вознаграждения. Травник иногда думал, не эта ли награда заставила скупого Роя научиться играть на волынке. А учиться, судя по всему, ему предстояло ещё долго. Впрочем, как сострил однажды Хельг, Рой и сейчас мог вполне прилично зарабатывать, если бы люди додумались платить ему за то, чтобы он замолчал. Однако в море, за неимением других развлечений, волынка ему сходила с рук. Моряки иногда даже сами просили Роя что-нибудь сыграть.

– Повезло, нечего сказать, – недовольно бурчал Яльмар.– Все уши продудел своей волынкой, горец полоумный… И угораздило же меня из всех моряков подобрать именно этого, с его козлиным мешком!

Жуга улыбнулся своим мыслям, потом нахмурился, припоминая странные названия эльфийских времён года, вызывающие смутный отголосок узнавания в душе, и вдруг вскинул голову. Рыжие волосы взметнулись.

– Послушай… Мы тогда не знали, не смогли узнать… Ты можешь мне сейчас сказать, как тебя зовут?

Тил напрягся, выпрямился в струнку. Раскосые глаза его сощурились. Жуга поймал себя на мысли, что если его собственное отражение намекало на сходство с лисой, то в лице Тила проглядывало что-то кошачье.

– Что в имени тебе моём? Разве это важно?

– Может, и нет, но мне почему-то кажется, что это может нам помочь.

Тил закрыл глаза, как будто бы припоминая. Потом открыл их. Посмотрел на травника.

– Имя мне, – с каким-то удивлением в глазах сказал, помедлив, он, – Aitam'en Feainname as Faule ae-Laik.

Имя сорвалось с губ эльфа, словно первая строка какого-то стихотворения. Язык звучал отчётливо, без лишних пауз и длиннот, певучий, звонкий как весенняя капель. Дракошка встрепенулся и завертел головой, как будто услыхал знакомые слова.

– Аитам'ен Феайннамэ ас Фаулэ э-Лаик… – повторил Жуга. – Красиво. Но это ведь, наверное, что-то значит?

– Да. На языке людей – «Осенний солнца луч в листве зелёной».

Сердце травника замерло, потом пустилось в галоп. Он сжал кулаки.

– Ах, Олле, – пробормотал он, – как же мне надоели твои загадки… Почему ты до сих пор молчал?

Телли выглядел смущённым и растерянным.

– Я… Ну, понимаешь, я об этом совершенно не задумывался! И потом, какой дурак будет играться со своим именем, переводить его и всё такое прочее?