Драконы грома

И наконец последнее, без чего просто немыслим разговор об Атлантиде: предполагаемая дата гибели. Для серьезных ученых она всегда была камнем преткновения. По Платону ее легко вычислить: «Что же касается твоих сограждан, живших за девять тысяч лет…», — сказал саисский жрец Солону, и это дает нам 9000. Прибавив к этому 600 (округленная дата посещения Солоном Египта), мы получим 9600 лет до нашей эры. В традициях атлантологии стало обращаться к древним календарным системам. Еще Донелли обратил внимание на точку «пересечения» древнеегипетского и ассирийского календарей. Одна из дат начала солнечного цикла в Египте отвечает 139 году новой эры, один из ассирийских лунных циклов начинался в 712 году до новой эры. Зная длительность циклов (1460 лет для солнечного и 1805 для лунного), легко произвести расчет в полных Циклах, который был известен еще в Вавилоне.

По египетскому календарю: (1460 – 138) + (7 x 1460) = 11 542.

По ассирийскому календарю: 712 + (6 x 1805) = 11 542.

Другая пара цифр получается из сравнения календарной системы народа майя и древней Индии.

Точка отсчета по индуистскому календарю приходится на 3102 год до новой эры, а счет времени ведется по солнечно-лунному циклу, состоящему из 2850 лет (кстати, это все еще действующий календарь). Вручая мне визитную карточку, президент Непальской Королевской академии пометил на ней дату древнеиндуистской эры.

У майя точка отсчета попадает на 3373 год до новой эры, а время исчисляется периодами до 2760 лет.

Сравнивая обе системы, получаем:

3102 + (3 x 2850) = 11 652

3373 + (3 x 2760) = 11 653.

Какое событие запечатлели древние народы начальной точкой своих летосчислений? Если верить, что близость полученных цифр не случайна, и если опять же верить Платону, то позволительно предположить, что гибель Антлантиды была лишь заключительным аккордом в долгой цепи катаклизмов, прокатившихся по нашей планете. Но верить надлежит только твердо установленной истине. Аристотель тут целиком прав: «Платон мне друг, но…»

Весна мира

«Главное — надо делать дело»… Эти простые слова принадлежат выдающемуся вьетнамскому писателю Нгуену Туану, который дарил меня своей дружбой и был моим проводником в увлекательном и малоизвестном мире вьетнамской старины.

Грациозно нагнувшись над тихой водой, девушка в конусоподобной шляпе без устали гребла носовым веслом, проталкивая тяжелую лодку мимо заросших розовыми лотосами сплавин, сквозь шуршащий заслон тростника. На других лодках тоже гребли девушки. С незапамятных времен весло стало женским орудием в стране вьетов.

В лодке, которая везла нас в знаменитую Ароматную Пагоду, расположенную в шестидесяти километрах от Ханоя, сидели двенадцать пассажиров: три жизнерадостные старухи, чьи зубы были покрыты черным лаком, две молодые пары, семья из Хайфона и прелестная молодая девушка из столицы.

После долгого пути по каналу Иен лодка пристала у небольшого базарчика. Под навесом из пальмовых листьев торговали связками курительных палочек, ладанками, амулетами, священными заклинаниями. Старухи повесили на грудь пластинки с Буддой на лотосе, украшенные пятью разноцветными шелковинками, олицетворяющими стихии, и весело зашагали в гору. Полуденный зной был в самом разгаре. Раскаленный воздух звенел от стрекота насекомых. Слепил глаза неистовый свет.

Перед глазами ярко зеленела почти отвесная, заросшая цепкой ползучей растительностью стена. Мечевидные зазубренные листья и длинные стебли с загнутыми шипами делали ее неприступной. Узкая каменистая тропка, круто уходящая вверх, совершенно терялась в первозданных дебрях.

Какой невероятный, всепоглощающий порыв подвигнул человека поселиться в диких джунглях, где все враждебно, чуждо людской природе, где, кроме немыслимой удаленности от суетных соблазнов мира, нельзя ничего обрести. Год за годом и век за веком вырубали отшельники каменные ступени и белым щебнем, чтобы не заплутать в ночи, мостили тропы. В известковых кавернах воздвигали они алтари, метили священным знаком источники, из многотонных плит, странно звучащих под ударами камня, высекали образы богов и чудовищ.

Сверкая желто-зеленой глазурью, стояли многоярусные башни перед зеленым пологом дикого леса. В них пепел и угли погребальных костров. И прежде чем почтить богов, люди молитвенно складывали ладони перед этой горсточкой праха.

Вместе с другими паломниками я зажег свечу перед позолоченными статуями, наряженными в праздничные одежды, и отправился в дальнейший путь, стараясь не отстать от соседей по лодке.

— Скажите, сестрица, — обратился я к девушке. — О чем вы просили богов у алтаря?

— Я благодарила за весть об отце. Не сердитесь на меня, старший брат, но этого требовал обычай. И не думайте, пожалуйста, что я верующая. — Она лукаво заглянула мне в глаза: — А зачем вы сами поставили свечку, если не верите в милость святых отшельников?

— Мне захотелось, чтобы моя свеча курилась рядом с вашей.